Маркиза!.. Видел бы Агриппину брат Николай, уж он бы ее приструнил…

Однако не слишком ли Соня к ней строга? Какая женщина из низов всего за три месяца смогла бы полностью переродиться и выглядеть подлинной маркизой?

Но для начала внешние изменения, произошедшие с Агриппиной, производили недурственное впечатление. Не всякий станет добиваться, что там у нее внутри. К тому же и среди аристократов, особенно русских, встречаются люди не то что особо неученые, а вообще неграмотные, да еще и своей невежественностью кичащиеся.

Соня себя не обманывала. Прежде Агриппину задерживала в замке лишь необходимость дожидаться, пока завещание покойного маркиза вступит в силу и она наконец сможет получить свои деньги. Теперь деньги получены, маркиза де Баррас богата, свободна и, главное, может ехать куда захочет!

Но как время ни растягивай, оно все равно идет своим чередом. И вот уже готова к дороге карета, и уложены в нее вещи, все слова прощания сказаны, все напутствия произнесены. Возница взмахнул кнутом, коляска тронулась, и колеса ее покатились по мостовой, увозя прочь, в далекий путь, последнюю ниточку, связывающую урожденную княжну Астахову с Россией.

Кто бы мог подумать, что когда-нибудь ниточкой княжна назовет свою крепостную девку, которую судьба вдруг вознесла так высоко. То есть получила она за свои страдания неизмеримо больше, чем ее собратья-крепостные… Радоваться надо. Пусть повезло ей, вытянула она свой счастливый билетик. Бог ей в помощь!

Из окошка кареты высунулась рука с кружевным платочком, Агриппина махнула им в последний раз, на прощание, и Соня осталась одна. А точнее, с Патриком. Дворецким так неожиданно доставшегося ей замка.

Ее доверенное лицо — Патрик Йорк. Так было написано в его бумагах, которые он недавно вручил Соне для прочтения. Там имелись рекомендательные письма, а также бумага из королевской канцелярии Франции о присвоении ему звания капрала.

Такой вот у нее оказался дворецкий. Один слуга на все про все. Кроме кухарки.

Соня собиралась нанять еще нескольких слуг, чтобы больше не отвлекаться на хозяйственные дела.

У нее теперь было дело посерьезнее: превратить в обычные деньги груду незаконно полученных золотых слитков, а там уже строить свои планы на будущее.

Пока что она была пленницей этого замка и сокровищ, находящихся в его подвале. «Муха, запутавшаяся в золотой паутине!» — как с усмешкой подумала о себе Соня. Кто же тогда паук? Он умер, а паутина осталась.

Момент, не имеет же она в виду Антуана де Барраса? Ведь именно этот милейший старик дал ей средства для жизни. И очень неплохие средства!

Главное, что она никак не могла решиться рассказать о золоте Патрику, хотя именно с его помощью Соня намеревалась провести учет стоимости сложенных в подземелье слитков. Она до сих пор не знала, сколько же их осталось теперь в ее распоряжении.

Понятное дело, внутренний голос остерегал:

«Посмотрит он на богатство, даст тебе по голове да и вывезет его куда-нибудь в свое потайное место!»

Но если думать о лучшем, если золото его не ослепит, то насколько он окажется проворным, чтобы это самое золото куда-нибудь пристроить? В конце концов, не торчать же подле него всю жизнь. Ей надо вернуться в Петербург и жить на родине, там, где ее корни, где могила матушки… Все-таки как ни крути, а среди французов Соня никогда не будет чувствовать себя своей, пусть она и научилась говорить без акцента…

Она медлила со своим разговором уже вовсе не потому, что боялась Патрика. Соня чувствовала в нем внутреннее благородство, которое не должно было позволить ему поступить непорядочно. Ведь он остался с нею, вряд ли подозревая, что Соня может быть богата. Если Патрик какое-то время находился рядом с герцогиней де Полиньяк, был в курсе ее дел, то он мог и знать о том, что русская княжна осталась без гроша…

Агриппина уехала… Хотя, если подумать, вряд ли она могла помочь чем-то Соне.