Отсутствовали лишь караульные, выставляемые на ночь возле околицы, да малые дети. Чеченцы были напряжены, физически чувствовалось, как в спертом воздухе медленно раскручивался смерч злобного безумия.
Пятидесятипятилетний бывший бомж Жора испуганно икнул.
Метрах в двадцати ниже Рокотова звякнул страховочный карабин, зашуршал трос и Веселовский с Лукашевичем рывком втащили на ровную площадку бессильно обвисшего отца Арсения. Батюшка выдохся уже на половине подъема, и теперь здоровяки Данила и Алексей волокли его на себе. Но не роптали. В отличии от священника, который слабо трепыхался и регулярно высказывался в духе киношного комиссара партизанского отряда. Мол, пристрелите меня, не мучайтесь…
Биолог прижался спиной jk известняку и перевел дух.
Восхождение подходило к концу. И пока все складывалось удачно. Никто не сорвался, не промахнулся мимо выступа импровизированной тропинки, не уронил вниз оружие.
Еще полчаса – и вся группа взберется на вершину горной гряды.
Снизу раздалось мелодичное бормотание.
Влад прислушался.
К тихому голосу Гречко присоединился веселый тенор Васи Славина:
Рокотов обмотал вокруг левой руки закрепленную на крюке веревку и наклонился вперед.
– Эй! У кого там обострение маниакально-музыкального синдрома? Певуны умолкли.
– То-то! – Влад подавил смешок. – Еще раз подобные арии услышу, попрошу батюшку, чтоб он предал вас анафеме… Тоже мне, дуэт патриотов.
Василий засопел, хотел что-то ответить, но Игорь дернул приятеля за штанину.
– Лучше молчи. Сами нарвались… Славин обреченно вздохнул и пополз дальше, ловко обходя неудобные камни и вжимаясь во влажный песок расщелины.
– Они так часто развлекаются, – шепотом сказал Филонов. – Возьмут какую-нибудь песенку и давай текст менять. А потом гундосят на пару…
– И, небось, исключительно с националистическим подтекстом, – полуутвердительно отреагировал Рокотов. – Про жидов, про «черных». Фестиваль имени доктора Геббельса, премии от мсье Лимонова…
– Не без этого, – согласился Никита. – Но иногда бывает действительно смешно.
– Кто б сомневался! Только надо время и место выбирать нормально… А то разорались, понимаешь, посреди ночи.
– Бывает, – Филонов привстал. – Но больше не будут. Цепляй меня за ремень…
Чеченцы, сидящие на сбитых амфитеатром скамьях, заволновались.
Собравшиеся застыли.
Пока главарь местной банды толкал свою речь, не понимающий по-чеченски ни слова Митя Чубаров быстро осмотрелся из-под полуприкрытых век. Разглядывать жителей аула глаза в глаза было опасно – они вели себя подобно диким животным, воспринимая прямой взгляд в качестве проявления агрессии и тут же набрасывались на визави.
В небольшом зале собрались человек восемьдесят.
Две трети – старики и подростки, остальные – члены местной банды, возглавляемой Гареевым. Почти все увешаны оружием, даже дети.
В левом углу на штативе была установлена полупрофессиональная видеокамера. Возле нее застыл молодой невысокий очкарик в свитере не по размеру, доходящем ему почти до колен, и в бело-синих кедах. Очкарик изредка хлюпал носом.
Над объективом видеокамеры горел красный огонек.
Оператор был явно не местным. И не чеченцем. Скорее русским с изрядной примесью татарской крови. Немного помятое лицо, тонкогубый рот, маленькие, как у женщины, кисти рук, жидкая рыжеватая щетина. Очкарик переминался с ноги на ногу и почесывался. Видимо, в антисанитарии полевых условий успел нахвататься вшей.
Маленькие кровососы были проклятьем как для самих жителей аула, так и для заложников. |