В ушах шумело, а перед глазами плавали цветные фигуры. Отец Василий повернул голову и почувствовал что-то теплое и мокрое, медленно стекающее по шее.

– Батон! Он очнулся.

Отец Василий довернул голову еще. На табуретке сидел Рваный. Он тревожно смотрел на священника, время от времени выжидательно оглядываясь.

– Батон, блин! Где ты?! Я тебе говорю, он очухался!

– Иду.

Послышались тяжелые шаги, и над священником навис второй, тот самый благообразный, приятный на вид мужчина, который и привез его сюда.

– Ну, что, очнулись, батюшка? – заботливо поинтересовался он. – Вот и ладушки, вот и хорошо.

Отец Василий попытался встать, но закашлялся.

– Осторожнее, батюшка, мы тут вам удавочку приладили, – улыбнулся Батон. – Вы головкой-то не дергайте, а то задушитесь еще.

Рваный громко, нагло заржал.

Священник пошевелил заведенными за спину кистями. Наручники надежно соединяли обе руки. Он прикрыл глаза и сосредоточился. О том, куда именно он поехал, не знает никто. Это плохо. Но диакон Алексий должен был запомнить, что в Красный Бор. И это уже лучше. Беда в том, что от самого Красного Бора они находились километров за шесть. Могут не найти. Да и искать его некому. Ковалев? Смешно! А Олюшка так и поймет, что он куда-то уехал, и Алексий это подтвердит. Значит, раньше завтрашнего утра тревогу никто не поднимет. Но будут ли они находиться здесь до завтрашнего утра? Это вопрос. Неизвестно. Зависит от того, что им надо.

– Моргалы открывай! – грубо потребовал Рваный. – Неча из себя раненую лебедь корчить!

– Давайте-давайте, батюшка, просыпайтесь, – насмешливо вторил ему Батон. – Некогда нам с вами в поддавки играть. Время – деньги!

Священника потрепали по щеке, и он открыл глаза. Батон склонился прямо над ним. Оружия в руках не было ни у того, ни у другого. Но это ничего не значило.

– Зачем? – спросил он. – Зачем вы так?

– Вы нам нужны, – просто ответил Батон. – А не дергались бы, так ничего бы и не было. Сидели бы мы с вами да чаек попивали.

«Ах ты, какой душечка!» – подумал священник и, упираясь каблуками в пол, придвинулся к стене. Так захлестнувшая горло удавка мешала меньше.

– Ну-у, вы, я вижу, совсем пришли в себя, – усмехнулся Батон.

– Я тебе говорю, эта гнида поповская очухалась давно! – привстал с табурета Рваный. – А то лежит, под бревно косит!

– У меня к вам один вопрос, – уже серьезнее сказал Батон. – Кто такой Бухгалтер?

Отец Василий инстинктивно прищурил глаза. «И эти туда же! – подумал он. – Никак у этого Бухгалтера все парфеновские деньги лежат. Иначе бы они все не суетились».

Отец Василий не знал, что ответить. Он догадывался, что если все пойдет по их сценарию, то жить ему недолго. И неважно, известно ему, кто такой этот Бухгалтер, или нет – свидетеля не оставят. Значит, нужно потянуть время и сообразить, как повести все дело по-своему.

– Немного у вас вопросов, господин Батон, – тихо сказал он и попытался приподняться еще повыше, чтобы не чувствовать удавку вообще. Это не удавалось – малейшее движение, и удавка врезалась в горло. – Ослабьте, пожалуйста, – попросил он. – Мне трудно дышать.

– Сиди-и, гнида! – замахнулся на него Рваный, но Батон придвинулся ближе и начал ослаблять удавку.

– Спасибо, – кивнул священник. – А еще у вас вопросы есть? Или это все?

– А вы знаете еще что-нибудь? – заинтересованно вгляделся в него Батон.

– Я много чего знаю, – усмехнулся священник.