– В том-то и дело, – вздохнула Елена Витальевна. – Если Парфенов сам этого не захочет, никто о его делах не узнает, – она всхлипнула и снова утерла слезу. – Пока он был жив, мы встречались с сыном каждое воскресенье. Конечно, потом приезжал Сережа, его водитель, царство ему небесное… и мое счастье кончалось!

– Ужасно! – посочувствовал священник.

– А теперь, когда и Парфенов, и Сережа погибли, я нигде не могу найти своего сына! – замотала низко опущенной головой Елена Витальевна.

– А чем я-то могу помочь? – спросил отец Василий. – Чем?

– Знаете, батюшка, – вздохнула Елена Витальевна. – Я один раз услышала от Сережи, ну, от водителя, что он привез Женю от Бухгалтера. Я не знаю, кличка это или должность, но я так поняла, что Парфенов держал его именно там. Вы не слышали о таком?

Отец Василий задумчиво посмотрел на Елену Витальевну. Она буквально пожирала его глазами.

– Нет, дитя мое, – печально покачал он головой. – Ни разу о Бухгалтере не слышал.

– Извините меня! – резко поднялась женщина. – Просто мне сказали, что вы в последние дни встречались с Парфеновым. Глупо, конечно, но просто я подумала… может быть, он что-то на исповеди вам сказал.

– К моему глубочайшему сожалению, – печально покачал головой священник, – Александр Иванович исповедаться не пожелал.

– Еще раз извините, – тряхнула прической Елена Витальевна и, глубоко вздохнув, направилась к центральным воротам.

Отец Василий замер, да так и стоял, не в силах стряхнуть оцепенение. «Надо же! – непрестанно вертелось у него в голове. – Парфен – и такая женщина!»

– Батюшка, – услышал он за спиной и обернулся. Прямо перед ним, уперев загорелые руки в бедра, стояла Вера.

– Да, Вера…

– О чем это вы, батюшка, с этой лахудрой так долго любезничали?

Отец Василий даже растерялся. Во-первых, назвать Елену Витальевну лахудрой мог только полный слепец, а во-вторых, в голосе Веры слышалась такая ненависть! В конце концов, какое ее дело?! Она просто не имела права вмешиваться в духовные отношения отца Василия и его прихожан! Даже учитывая их долгие дружеские отношения…

– Ты не должна так говорить, – осуждающе покачал головой священник. Он вспомнил, какой увидел Веру в первый раз – размалеванной, глубоко несчастной проституткой. Да, после исповеди она ушла с этой работы в шашлычную к Анзору, да, она задумалась над своей жизнью, но отец Василий внезапно увидел и другое – как много времени потребуется этой в общем неглупой женщине, чтобы вытравить из себя ужасный лексикон и прочие остатки прошлой жизни.

– А кто же еще? – с презрением отозвалась Вера. – Лахудра – она и есть лахудра.

– Ты же совсем не знаешь Елену Витальевну! – вспыхнул отец Василий. – У нее горе! А ты…

– Это я, что ли, Ленку не знаю?! – низким голосом рассмеялась Вера. – А горе у нее какое? Небось триппер подцепила? Или что похуже?

– Как ты можешь так говорить? – смутился священник. В голосе Веры слышалась такая уверенность, что он и не знал, как на это реагировать. – Откуда тебе-то знать?

– Уж кому и знать, как не мне! Уж я-то ей цену знаю! – криво усмехнулась Вера. – Триста баксов за раз, пятьсот за ночь. Самая дорогая проститутка в области.

– Чего?!

– Того! – передразнила священника Вера. И вдруг словно испугалась, что-то изменилось в ней быстро и явно.