— Возьмите, — де Фанзак подал мне орденский медальон, который у меня забрали в тюрьме. Потом мне подали оружие: длинный прямой меч весьма простой работы, а еще два кинжала, орденскую мизерикордию из фламенанта и широкий кинжал-мечелом с крестообразной гардой.

— Кузнец наточил клинки по моей просьбе, можете быть уверены, — с усмешкой добавил де Фанзак, видя, как я пробую пальцем лезвие меча.

— Спасибо и на этом, — ответил я, хотя был слегка разочарован. Подобные мечи и кинжалы я прежде видел у стрелков вспомогательных войск: их ковали из неплохой стали, но это была явная штамповка, не штучная работа. Де Фанзак угадал мои мысли.

— Этот меч не хуже других, шевалье, — сказал он. — Уверен, он хорошо вам послужит. И вот еще, — граф бросил мне кошель с деньгами. — Здесь тридцать гельдернов, должно хватить на расходы, хотя бы на первое время. Лукас говорил, что у него плохо с деньгами.

— Лукас? — Я вздрогнул. — Лукас Суббота?

— Именно к нему вы едете, — заявил де Фанзак. — Разве я не говорил об этом раньше?

— Неважно, — я не стал объяснять, почему мне неприятно слышать о Субботе. — Ваша власть, ваша воля.

— Лукас обо всем позаботится, шевалье, — заметил граф. — От вас требуется лишь беспрекословно выполнять его приказы. Он отвечает за успех предприятия.

Это была не та новость, которую я хотел бы услышать, но ничего отвечать графу я не стал. Просто промолчал. Прицепил меч к перевязи, а кинжалы к поясу и направил коня к воротам, где нас уже ждал всадник в окружении нескольких пехотинцев, видимо, наш проводник по Мертвецким равнинам. Де Фанзак окликнул меня.

— Что еще? — спросил я.

— Удачи вам, шевалье, — сказал граф. — Оправдайте доверие императора.

— Я постараюсь.

— Конечно. И… будьте осторожны, — добавил де Фанзак и, махнув мне рукой, повернулся и пошел к входу в донжон.

* * *

Проводника звали Матис, и это было все, что я от него смог узнать. На все прочие расспросы проводник отвечал либо «Посмотрите, ваша милость», либо вообще отмалчивался. Секретность, чего уж там.

Дорога начиналась прямо за воротами Эшевена и была хорошо различима на фоне чистых снегов окружающей равнины. Мы двинулись по ней за проводником и ехали довольно долго — часа, наверное, два-три, — пока не увидели впереди придорожную таверну.

Отдых получился коротким. Нам не понадобилось много времени на то, чтобы выпить по кружке горячего вина с пряностями, а кузнецу — осмотреть копыта наших лошадей. После этого Матис повел нас дальше. До полудня мы миновали несколько ферм, дальше дорога пошла между пологими холмами. Снег стал глубже, ветер крепче, лошади пошли тяжелее.

За моей спиной Элика и Ганель о чем-то говорили на языке виари. Домаш втихомолку ругался, когда ветер начинал дуть нам в лицо. Действительно неприятный был ветер, обжигал кожу и заставлял глаза слезиться. Так мы доехали до развилки, и дальше дорога повела нас через пустынную равнину с разбросанными по ней маленькими рощицами.

— Топи, — сказал Матис. — Держитесь прямо за мной.

Я только пожал плечами.