– Я должен был лучше оберегать его.

– Он… мужчина, Ксавьер. Ты не мог все время его опекать.

– Да, я тоже так думаю. – Он отвернулся и посмотрел вдаль. У его лица беззаботно жужжали колибри. – В первые годы я отправил его на Гьеди Первую, где он надзирал за строительством военного мемориала. Я думал, что там он будет в безопасности.

– Твой брат всегда хотел быть в гуще событий.

Ксавьер погрузился в воспоминания. На Гьеди Первой умный и перспективный кварто Вергиль Тантор полюбил Шилу и женился на ней, когда ему исполнился двадцать один год.

Эмиль отпил вина и испустил долгий вздох облегчения.

– Теперь у меня есть все основания переселить сюда Шилу и моих внуков. Здесь будет человек, который составит мне компанию, и будет очень радостно снова слышать здесь звонкие детские голоса.

Ксавьер кивнул.

– Я позабочусь о том, чтобы доставить их сюда как можно скорее, отец, и я обещаю… – он перевел дух, потом снова заговорил, – что буду чаще приезжать домой.

Старик улыбнулся и потрепал Ксавьера по плечу.

– Мне бы очень этого хотелось, Ксавьер. Ведь теперь ты – мой единственный сын.

Древняя земная поговорка

Вориан отличался от своего товарища отсутствием морщин и мощной мускулатурой. Сын генерала Агамемнона, прошедший длительный и болезненный курс продления жизни, Вориан Атрейдес был незауряден даже на самый поверхностный взгляд.

Эти два человека сильно разнились и по своему характеру, каждый выполнял свой долг по-своему, согласно своим о нем представлениям. Оба любили Серену Батлер и оба отправились на войну, как офицеры армии ее Джихада. Звания и должности у обоих были приблизительно одинаковыми, равным было и количество медалей и благодарственных грамот на стенах их кабинетов, хотя официально Вориан был на одну ступень ниже рангом, чем Ксавьер.

Теперь, вглядываясь в море лиц теснившейся внизу толпы, Ксавьер особенно сильно чувствовал на плечах бремя возраста и опыта. Свежие оранжевые ноготки украшали многочисленные памятники и символические гробницы Маниона Невинного.

Граждане Лиги считали отпор, данный противнику при IV Анбус, блестящей победой, помешавшей мыслящим машинам захватить плацдарм поблизости от исконной территории Лиги. Великий Патриарх Иблис Гинджо объявил день чествования вернувшихся из трудного похода воинов Джихада.

Но вернулись не все. Как, например, Вергиль…

Являя собой воплощение силы и благодати, Жрица Джихада шла среди радостно приветствовавшей ее толпы, приветливо взмахивая руками. Как всегда, Серену сопровождали телохранительницы, агенты джипола и помощники.

Иблис Гинджо, одетый в черный с золотом мундир, шел рядом с Сереной, высоко подняв голову. Ксавьер знал цену Иблису Гинджо – этот человек разделял цели Ксавьера, но в поисках средств для них не стеснялся соображениями морали. Ксавьеру хотелось, чтобы Серена тоже это видела, хотя бы отчасти, но она все больше и больше уходила в изоляцию и верила информации, которой снабжали ее помощники и советники.

Сбоку от трибуны застыла по стойке «смирно» сотня солдат Джихада. Некоторые несли отметины от участия в боях – либо в виде повязок на ранах, либо во взглядах. Им полагались медали, но Ксавьер рассудил, что лучше дать им отдых от боевых испытаний.

Среди солдат наземных войск и гиназских наемников было много тяжелораненых, а среди спасшихся с разбитого корабля Вергиля – еще и обожженных, едва живых. Еще тяжелее стало, когда военный транспорт доставил группу беженцев с Икса – Синхронизированного Мира, за который шла борьба, где повстанцы в катакомбах едва держались против охотников-кимеков.

Крови, страдания, срочных операций хватало, чтобы надолго занять лучших военно-полевых хирургов Зимин.