В конце концов на долю Балтийского завода достались лишь действительно кораблестроительные работы: изготовление и установка элеваторных шахт и выгородок для них, оборудование бомбовых погребов и крюйт-камер для боеприпасов в беседках. В феврале 1894 г. по заданию С.О. Макарова на случай повреждения подачи предусмотрели выходящие в погреба и батарейную палубу дверцы в шахтах элеваторов, чтобы можно было извлекать беседки.

Надолго, несмотря на заранее известный тип главного командного пункта корабля, затянулось обсуждение вопросов, касающихся конструктивного оформления и внутреннего устройства боевой рубки. Здесь определенно проявилось то опасное явление, когда сугубо военные вопросы решались с позиций мирного времени. Бороться с этим пытался, пожалуй, лишь один С.О. Макаров.

Крейсер I ранга “Рюрик”

(е – сечение по 59-му шпангоуту (см. в корму); ж – сечение по 67-му шпангоуту- (см. в корму); з – сечение по 110-му шпангоуту (см. в корму).

Крейсер I ранга “Рюрик”. 1895 г. Батарейная палуба в районе миделя

Именно в те годы под предлогом оорьоы с перегрузкой корабля начинали снимать боевые рубки с первых, построенных в 1860-х гг. броненосцев и под влиянием своего рода отхода от принципов броненосного судостроения (воплощением их были сплошь покрытые броней и практически неуязвимые мониторы) все больше внимания стали обращать на бытовой комфорт, “удобства” управления кораблем в мирное время. Оттого и получилось, что элеваторы подачи боеприпасов оказались на “Рюрике” без броневой защиты. Зная о 305- мм стальной броне боевой рубки на “Бленхейме”, толщину сталежелезной брони на “Рюрике” назначили вдвое меньше. Тоньше – 76 мм вместо 203 мм, принятых на английских аналогах, была и вертикальная труба, через которую выводились из рубки приводы и кабели управления.

По чертежу от 26 июня 1893 г. в рубке устанавливались паровой штурвал, машинные телеграфы, переговорные трубы и индикаторы для стрельбы минами Уайтхеда и автоматической стрельбы из 152-мм орудий (видимо, имелись в виду приборы А.П. Давыдова для производства залпа из всех орудий при замыкании контактов прибора в рубке). Такое значительное насыщение рубки приборами управления вызвало предложение Н.Е. Кутейникова предварительно макетировать их взаимное расположение, но в МТК решили обойтись без этого.

Проработка по требованию МТК расположения боевых указателей в рубке выявила необходимость увеличения ее 152-мм (по проекту) визирных просветов.

Оставшийся за командира старший офицер “Рюрика” – капитан 2 ранга П.И. Серебренников предложил вместо крайне трудоемкого вырезания (почти на треть длины окружности рубки) отверстий в броне поднять над ней всю крышку рубки, увеличив просвет до 254 мм. “Это,- писал он в МТК 28 марта 1894 г.,- значительно облегчит управление судном из рубки”. Покорившая всех своей простотой конструкция была принята безоговорочно и в течение последующих 10 лет беспрепятственно распространялась на все новостроящиеся корабли.

Рационализаторские идеи исходили и от управляющего Морским министерством Н.М. Чихачева. В очередное свое посещение крейсера (а их было несколько в год) он неожиданно выразил сожаление, что вновь установленные броневые траверзы перекрывают лишь пространство от верхней до батарейной палубы и не продолжены до жилой. Однако воплотить его запоздалую идею не удалось, поскольку это усугубило бы перегрузку корабля. Тогда он дал новое указание, ставшее для “Рюрика” весьма полезным: заменить ручной шпиль в корме паровым. Паровую приводную машину установили под бимсами батарейной палубы, “перекроив”, как обычно, расположение вокруг нее. Знакомое следствие половинчатых и фиктивно экономных решений! Ведь всего полтора года назад, рассматривая просьбу П.Н. Вульфа об установке ручного шпиля по примеру крейсеров “Память Азова” и “Адмирал Нахимов”, МТК дал согласие на такую установку.