|
– Так вот, задержали мы его на Мичуринском проспекте при странных обстоятельствах. Машину Циборовского – черную «девятку» – обстреляли из «БМВ». Так говорит сам потерпевший, то же показали свидетели. Циборовский, по свидетельству очевидцев, также стрелял, правда, оружия его не нашли. Мы привезли вашего клиента в милицию, стали с ним беседовать, подчеркиваю, просто беседовать – наши сотрудники не применяли по отношению к нему никаких действий. Вдруг неожиданно у господина Циборовского началось что-то вроде истерики: он начал бросаться на наших сотрудников, потом голову себе в камере расшиб – об стены бился. Теперь угрожает, что покончит жизнь самоубийством, если к нему не вызовут его адвоката. Вашу фамилию назвал и номер пейджера дал. Мы сочли за лучшее поскорее с вами связаться.
– Да, – согласился я, – интересно... Могу я видеть своего клиента? – Конечно, – ответил Сергеев. – Я полагаю, именно для этого вы и приехали! – И неуверенно добавил: – К вам просьба большая – постарайтесь как-то успокоить его. Мы ему даже «Скорую» вызвать хотели, но он наотрез отказался общаться с врачами... А вообще, как вы полагаете – ваш клиент способен выполнить свою угрозу? – Я не настолько близко знаком с ним, чтобы быть уверенным в его поступках, но, насколько понимаю склад его характера, он обычно выполняет свои обещания. Так что исключать возможность самоубийства не советую. Сергеев помрачнел и пробубнил: – Этого нам только и не хватало. Я вас очень прошу, переговорите с ним, пусть ничего такого не делает. Мы понять не можем – что на него нашло, ведь против него ничего особенного пока нет. Были показания, что он стрелял, но оружие не нашли. Вы как адвокат разъясните ему. Мы оружие, конечно, ищем... но найдем ли – тоже неизвестно. – В таком случае почему бы вам не отпустить его? – Этого мы сделать не можем. Пока он задержан по указу, – объяснил Сергеев. – Пойдемте вниз, – пригласил он, показывая рукой на дверь. Мы спустились на первый этаж, подошли к тому же дежурному по отделению. Сергеев кивнул ему: – Открой камеру! Тот удивленно посмотрел на начальника, потом перевел взгляд на меня: – Как открыть камеру? – Открой! Приехал адвокат Циборовского. Я подошел к камере. Она была закрыта на засов. Сергеев отодвинул засов, открыл дверь и встал позади меня. В темноте ничего не было видно. – Циборовский, – сказал в темноту Сергеев. – Приехал твой адвокат. Какая-то фигура отделилась от стены и подошла ближе. Я увидел лицо Александра. Оно было в крови. Вероятно, об стену он бился не понарошку. В крови были и руки. Следов побоев я не обнаружил – не было заметно ни синяков, ни кровоподтеков, только правый рукав пиждака был порван и держался буквально на честном слове. Костюм был весь вывалян в пыли, как будто его хозяин катался по земле. Александр дрожал. – Суки, падлы, – неразборчиво говорил он, зубы его едва ли не лязгали, – они хотят меня завалить! – Постой, постой, – остановил я его, – уймись и не спеши! – И, повернувшись к Сергееву, спросил – Можно мне поговорить с ним один на один? – Да, но только здесь, – сказал Сергеев, отходя немного в сторону. – Мы не можем предоставить вам других условий... – Хорошо, меня это вполне устраивает. Когда Сергеев удалился достаточно, я спросил Александра: – Что случилось? Только спокойно, четко и без лишних эмоций. Времени у нас довольно мало – терпение милиции не безгранично. |
