— А что, армейский хуже?

— Да ты что такое говоришь? Хуже… Лучше! На голову лучше! На три головы… Нас знаешь как гоняли! По семьсот километров пешедралом по территории условного противника. В полной выкладке. И там — голыми руками. А этих на машинах с мигалками развозят. Чтоб кто-нибудь случайно не задавил.

Сравнил! Резиновую дубинку с пальцем!

— Ну так в чем дело? Что, не справишься с парой гражданских террористов?

— Справиться дело нехитрое. Только… Только приказа на то не было.

— Обратного тоже не было. При постановке боевой задачи нам было сказано «всеми доступными способами поддерживать силы атакующих подразделений…». Так, может… Тем более время уже к четырем…

— А если?..

— Никаких «если». Победителей не судят. Заодно рапорт того дуболома закроем. Путем перевыполнения поставленной оперативной задачи.

— Но если все-таки…?

— Семь бед — один ответ. Ты же слышал — мы все равно уволены. Так хоть пошумим напоследок. Чтобы запомнили.

— Разве что уволены…

— Уволены, уволены… Таким, как мы, рядовым бойцам начальство нарушения субординации пуще измены Родине не прощает. Если только те рядовые не победители. Так что терять нам нечего… Ну что?

— А как же мы? Как подберемся? Там же подходы со всех сторон открыты. Не они, так свои заметят. И, не разобравшись, уконтрапупят.

— Не со всех открытые. Со стороны тупика кусты почти до самой надолбы тянутся.

— А сама надолба? Она же как зеркало. И высотой полтора метра. Пока ее перелезешь, тебя семь раз срисуют.

— Это точно, что как зеркало. Только есть у меня по этому поводу одно соображеньице. Чтобы не заметили…

— Але. Пожарная?

— Говорите.

— Тут дело такое. Тупик за контейнерной площадкой знаете?

— Какой тупик? Говорите по существу. Что конкретно, как давно и насколько интенсивно горит.

— А-а… Вагон горит. В составе. Который в тупике стоит. Сильно горит.

— Люди в вагоне есть?

— Люди? Не знаю. Когда я выпрыгивал, были. Ремонтники. Двадцать человек.

— Высылаем машину.

— Не… Тут одной машины мало будет. Там еще бензоцистерна стоит. Пять штук.

— Сколько?

— Пять! Или семь. Отсюда не разобрать. Там все в дыму.

— Хорошо. Сигнал принят. Машины выезжают.

Подполковник принимал очередные доклады подразделений.

— Группа захвата на исходных.

— Оцепление?

Командир оцепления оглядел свое хозяйство — запрещающие знаки на подходах, импровизированный шлагбаум, расправленные поперек дороги шипованные полосы, сдерживающий напор телевизионщиков и любопытствующих гражданских личный состав со щитами и дубинками — и, переключившись на передачу, доложил:

— Подходы блокированы по всем направлениям. Можно работать.

— Добро. Как снайперы?

Снайперы засели на верхушках деревьев, распластались по крышам близко расположенных сараев и железнодорожных хозяйственных построек. Сошки винтовок с оптическим прицелом были широко раздвинуты и впечатаны в неподвижные поверхности. Глаза вдавлены в окуляры прицелов. Указательные пальцы положены на курки. Снайперы были неподвижны, как сфинксы.

— Снайперы готовы, — доложил командир подразделения.

— Добро, снайперы. Наблюдатели?

Наблюдатели сидели возле мощных биноклей.