— А ну, живо домой! — заорал он. — Чего вам здесь нужно? А-та-та хотите?

Дети вскочили с земли и побежали домой.

— Пять минут, — повторил он, недобро взглянув на нас.

Позже вечером, сидя за столом со своими друзьями и потягивая холодное пиво, он мог бы рассказать им, как твердо держал себя с этим поколением наркоманов и сексуальных маньяков: «Да, ребята, я сказал им, чтобы они убирались прочь от моего дома, пока я не сделал им а-та-та. И вы не поверите, с какой скоростью они подхватили свой дерьмовый драндулет и пустились бежать без оглядки». А потом он мог бы закурить «Лаки страйк» или «Кэмэл».

Разумеется, домкрат Лебэя не годился ни к черту, и мне пришлось сходить за своим. Мы приподняли «плимут» (несколько ужасных секунд мне казалось, что задний покореженный бампер вот-вот оторвется от проржавевшего кузова) и сняли старое колесо. Затем мы поставили новое, затянули крепежные гайки и опустили домкрат. Я с облегчением взглянул на машину, снова стоявшую на дороге. И тут ко мне вернулось чувство, которое я испытал в гараже Лебэя. Мой взгляд упал на новую шину «файрстон», высовывавшуюся из-под правого заднего крыла. На резине еще оставались заводские наклейки и яркие желтые отметки, нанесенные мелом парня со станции техобслуживания.

Я вздрогнул: передать чувство какой-то фатальности, овладевшее мной, было бы невозможно. Это было так, точно я увидел змею, которая сбрасывала старую кожу и уже начинала вылезать из нее, поблескивая новой чешуей.

Ральф стоял в дверях дома, посматривая на нас. В одной руке он держал гамбургер, а в другой — банку пива.

— Ну, как тебе этот парень? — шепнул я Эрни, бросая в багажник его испорченный домкрат.

— Настоящий Роберт Рэдфорд. — пробормотал он, и мы оба рассмеялись — как люди, вырвавшиеся из довольно напряженной ситуации. Нам требовалась какая-нибудь разрядка. Эрни был похож на ребенка, которому попала смешинка в рот.

— Над чем это вы, подонки, смеетесь? — взревел Ральф. Он вышел на крыльцо. — А? Вы хотите, чтобы у вас от смеха был рот до ушей? Подождите, сейчас я вам это устрою!

— Быстро сматываемся, — бросил я Эрни и опрометью бросился к своему «дастеру». Я все еще не мог удержаться от смеха, он лишь сильнее разбирал меня. Я упал на переднее сиденье и включил двигатель. «Плимут», стоявший впереди, взревел и окутался синим облаком выхлопных газов. Но даже сквозь его грохот я мог слышать, как хохотал Эрни, который, судя по всему, был близок к истерике.

Ральф, ругаясь, шел через газон. В руках он все еще держал гамбургер и пиво.

— Над чем вы смеетесь, уроды? А?

— Ты, козел! — триумфально прокричал Эрни, и «плимут» подался вперед, отсалютовав очередью оглушительных выстрелов. Я нажал на газ и резко крутанул руль, чтобы избежать столкновения с Ральфом, который явно намеревался совершить убийство. Я все еще смеялся, но это был уже нездоровый смех. Теперь он больше походил на стон.

— Я убью тебя, урод! — ревел Ральф. Я снова нажал на акселератор и, проезжая мимо Ральфа, показал ему конфигурацию из кулака и вытянутого среднего пальца.

— На, выкуси! — прокричал я.

Он пытался догнать нас: несколько секунд он бежал по дороге, потом остановился и швырнул вслед недопитую банку с пивом.

— Что за безумный день, — чуть позже сказал я вслух и испугался своего голоса, дрожавшего, как от слез. У меня во рту был соленый привкус. — Что за безумно хреновый день.

Гараж на Хемптон-стрит представлял собой вытянутое здание со стенами из рифленого железа и грязной рифленой крышей. Спереди красовалась броская надпись: ЭКОНОМЬТЕ ДЕНЬГИ! ВАШИ ТЕХНОЛОГИИ, НАШИ ИНСТРУМЕНТЫ! Ниже была другая надпись, сделанная буквами поменьше: Аренда стоянки в гараже на неделю, на месяц, на год.