Я вышел покурить на балкон.

Было уже часа три ночи, и заснеженный город спал.

Я жадно глотал табачный дым, не чувствуя его горечи, и глядел в темное небо. Оно было затянуто низкой облачностью - ни звезд, ни луны. Ни тем более Марса. Но я знал, что он - где-то там…

Потом я вернулся в комнату и открыл «Word». Слова словно сами выпрыгивали на экран, и я едва успевал исправлять опечатки, которые то и дело возникали в результате высокой скорости набора текста.

На этот раз Тюбин принял меня не в «военно-полевой лаборатории», а в обычном кабинете со всеми положенными атрибутами в виде приемной, большого стола из массива красного дерева и миловидной секретарши в короткой юбочке.

И «забирать» меня на проходную выходил уже не он сам, а молодой парень в белом халате поверх джинсового костюма и с повадками профессионального хирурга.

- Чай, кофе? - предложил Тюбин, когда мы уселись друг напротив друга за аэродромным столом.

- Нет, спасибо, - отказался я, не без труда извлекая из сумки папку.

- Ни фига себе! - простодушно поразился Тюбин. - Это вы такое заключение накатали?

- Ну что вы, Филипп Сергеевич, неужели я похож на графомана?.. Это я возвращаю вам материалы по эксперименту.

- А заключение где? - хищно прищурился Тюбин.

Я молча протянул ему прозрачную папку с несколькими листами. Тюбин впился взглядом в первую страницу.

- Но ведь это же… - вскоре пробормотал он, вскинув на меня глаза из-под опухших век.

- Я хочу, чтобы вы прочли это. Думаю, много времени у вас это не займет…

Вообще-то, я не люблю, когда в моем присутствии читают мои тексты. Ощущение голого среди волков, как выразился один немецкий писатель.

Но сейчас был особый случай. Мне хотелось понаблюдать за реакцией своего собеседника, который вряд ли был способен по-актерски искусно владеть своей мимикой.

Это был рассказ от первого лица. Назывался он «Первая марсианская бойня» и начинался фразой: «В отличие от других учреждений, тут не практиковали разовых пропусков». В нем почти достоверно описывалась моя работа на Институт. Только Тюбин там превратился в Рюмина. И я не рискнул называть, даже в измененном виде, фамилии участников эксперимента.

Как и следовало ожидать, вначале Тюбин читал вполне безмятежно. Пару раз даже по-медвежьи рыкнул, что, видимо, у него означало смешок.

Однако, дойдя до моих «размышлений вслух» по поводу киборгов, он насупился и хотел что-то сказать. Я попросил его не отвлекаться, и он с явной неохотой вернулся к листкам.

Он читал мой рассказ, а я читал его лицо. Это оказалось забавным занятием. Что-то вроде телепатии.

Наконец Тюбин добрался до последней страницы. Той, что заканчивалась фразой: «Ночное небо было затянуто низкой облачностью - ни звезд, ни луны. Ни тем более Марса… Но я знал, что он - где-то там». Тюбин читал ее внимательно, то и дело возвращаясь взглядом к уже прочитанным абзацам, и лицо его все больше мрачнело. Он даже заглянул на оборот листа в поисках продолжения.

- И это - всё? - разочарованно спросил он.

- Пока - да.

- А суть-то в чем? Там же у вас нет никакого объяснения! Если не считать какого-то бреда насчет киборгов и переодетых марсианских лазутчиков…

- Я просто не успел дописать, Филипп Сергеевич. Но готов изложить вам свои варианты.

- Ну-ну-ну, - нервно подбодрил он меня.

- Насчет киборгов вы правы. Творческий бред, не более того. Потому что, если даже когда-нибудь с помощью электроники удастся создать ни в чем не уступающее человеку искусственное существо, то стоить оно будет столько, что страна разорится, отправив на Марс подобную экспедицию.