|
Даже подозревая кого-то в преступлении, нельзя его подслушивать, потому что подозрения могут не оправдаться, а метод может укорениться. Я хочу сказать, что каждый подслушивающий может говорить: «А я его подозревал в преступлении». Подслушивать можно и нужно в том случае, если ты абсолютно уверен, что имеешь дело с преступником. А вы, удавы, – убийцы, вы или совершили убийство, или готовитесь совершить. Следовательно, как можно больше знать о вас – это благо для живых кроликов.
– Кажись, я чего-то слыхал о тебе, – вспомнил юный удав, – это ты Задумавшийся? – Да, я, – отвечал кролик. – Ну, подойди сюда, если ты такой, – сказал юный удав, чувствуя, что он, пожалуй, и второго кролика смог бы обработать. – Нет, – отвечал кролик, – я сейчас не имею права рисковать. Хотя гипноза нет, но укусить вы можете. – Спасибо и на том, – сказал Косой, стараясь придать всей этой истории легкий юмористический оттенок. Все-таки он много сказал такого, чего не должны были слышать уши кроликов. Все это попахивало новыми опасностями. К тому же Задумавшийся, так и не высунувшись из кустов, ушелестел в глубь джунглей. – Что ж ты не показался? – еще более тоскливо спросил Косой. – Пусть вам в каждом кролике мерещится Задумавшийся! – крикнул кролик, и голос его растворился в шорохах джунглей. На теплом мшистом камне стало как-то тесно и неуютно. Оба удава подумали, что хорошо бы избавиться друг от друга как от опасных свидетелей, но оба не решались нападать. Молодой – потому что боялся, что ему не хватит опыта, а старый боялся, что ему не хватит сил и проворства. – Нехорошо все это получилось, – прошипел юный удав, – пожалуй, мне придется донести Великому Питону о том, что ты здесь наболтал. – Не надо, – попросил Косой, – ты ведь знаешь, как он меня не любит... – А если обнаружится? – возразил юный удав. – Будем надеяться, что никто не узнает, – ответил Косой. – Тебе хорошо, – сказал юный удав, – ты свое отжил, а у меня все впереди... Нет, я, пожалуй, донесу... – Но ведь тогда и ты пострадаешь! – Это почему же? – Если я начал проговариваться, ты ведь должен был дать отпор, – напомнил Косой о старом обычае, принятом среди удавов. В самом деле, подумал юный удав, есть такой обычай. Он был в растерянности. Он никак не мог понять, что ему выгодней: донести или не донести. – А если обнаружится? – сказал он задумчиво. – Ну ладно, промолчу... А что ты мне дашь за это? – Что я могу дать, – вздохнул Косой, – я старый инвалид... Если тебе придется туго с кроликами, притворись мертвым, и рано или поздно тебе на голову сядет ворона... – Да на черта мне твоя ворона! – возмутился юный удав. – Я, слава Богу, имею регулярного кролика. – Не говори, – отвечал Косой, – в жизни всякое бывает... – У нее, наверное, и мясо жесткое? – неожиданно спросил юный удав. – Мясо жестковатое, – согласился Косой, – но в трудное время это все-таки лучше, чем ничего. – А если обнаружат? – снова усомнился юный удав и, сползая с камня, на котором они лежали, добавил: – Ладно, не донесу... Лучше бы я с тобой не связывался... Тысячу раз прав был Великий Питон, когда сказал, что удав, из которого говорит кролик, это не тот удав, который нам нужен. Уползая от Косого, юный удав в самом деле еще не знал, что выгоднее: донести или не донести. |
