— Все, все, все! Я позволил и уже достаточно заметил. — Шарль резко поднялся с застеленного медвежьей шкурой топчана, поморщился от боли и продолжил: — Пока его преподобие объедет новое хозяйство, пока в каждом храме отслужит мессу, рак на горе не то что свистнет, а научится высвистывать «Аве Мария» на три голоса. Оставим пустые речи. К делу! Где мое оружие и одежда?

— Одежда сильно изодрана, залита кровью, но кольчуга, пояс и меч в целости. Даже странно.

— Забудь о странностях, на все воля Господня, — резко прервал монаха геристальский бастард. — Надо действовать как можно скорее. А не то лесные душегубцы наберут силу, их банда прирастет всякой сволочью, и наша тихая округа превратится в разбойничий вертеп.

— Мы уже думали писать об этом в Реймс, — смущенный напором больного, стал оправдываться святой отец. — Но кто доставит послание? У нас всего лишь три стражника, выделенных из гарнизона лесной крепости, а смиренные братья опасаются самолично отправляться так далеко. Увы, злодеи столь богохульны, что не видят разницы между особами светскими и духовными. Вот только вчера они изловили и ограбили брата Эрминия, который продавал образки в окрестных селениях. Его отдубасили, почти как вас, требовали сказать, где хранится монастырская казна. Даже в этих стенах, даже имея стражу, мы трепещем, ибо эти порождения антихриста со дня на день могут напасть и на само аббатство.

— Ерунда. Теперь я возьму защиту обители в свои руки. Вот увидите, аббатство будет в полной безопасности, — отмахнулся Шарль из Люджа, разминая широкие плечи, точно готовясь в бой. — Этим утром я отправлялся к вам привезти дары в благодарность за возвращение из похода на абаров, но вовремя не прибыл обратно. Готов поставить на кон свою голову, нынче же ночью, в крайнем случае, к заутрене, тут будет весь мой отряд. Я оставлю дюжину храбрецов охранять святую обитель от негодяев, сам же возьму послание, а лучше так и вовсе кого-нибудь из вас, и отправлюсь в Реймс, а оттуда в Париж. — Глаза юноши гневно сверкали, и кулаки сжимались в поисках вражьего горла. — Проклятье, кесарь должен направить сюда отряд, чтобы изловить мерзавцев и развесить их вдоль дороги!

Пока мой отец правил в этих землях, такого здесь не было и в заводе. Ну, да ничего, сволочам, которые думают, что в Нейстрии больше нет хозяина, придется горько разочароваться — теперь я заставлю этих злодеев почитать силу геристальского дома. Они все у меня станцуют, не касаясь земли ногами. Итак, пишите, к утру послание в Реймс должно быть готово. Вы поедете вместе со мной.

— Но… Но я…

— Это излишне. Все ваши причины — полная блажь. Как вас звать?

— Брат Ленард, с вашего позволения, — ошарашенно пролепетал монах.

— Вот и прекрасно. Сейчас же отправляйтесь спать. Как только прибудет мой отряд, едем в Реймс.

— Но вечерня, заутреня?..

— В монастыре хватает тех, кто это сделает за вас. А вы, святой отец, спасете душу иным образом. Итак, еще раз: к утру должно быть послание, а вам надлежит быть отдохнувшим и готовым к дальней дороге. Я все сказал. — Шарль из Люджа небрежным жестом указал на дверь, точно позволяя слуге удалиться. — Ступайте.

К вечеру и впрямь в туманной дымке замаячил лес. Унылая степь, тянувшаяся от него до самых гор, казалась вымершей. Все, что могло спрятаться при одном только звуке шагов Фрейднура, спешило залезть в норы, все, что спрятаться не могло, уносилось прочь, не желая попадаться на глаза великану.

— Я хочу есть, — гудел он, будто в пустую винную бочку.