Российская «Культура письменной речи» публикует материал «О происхождении «лажи». Это слово «обрело в наши дни столь необычайную популярность, что составители нового «Толкового словаря современного русского языка» были вынуждены посвятить ему отдельную статью… Слово «лажа» — обман; ложь».

Говоря одесским языком, составители вышеназванного словаря облажались. Сто с большим гаком лет назад неизвестное в России слово «лажа» было в Одессе синонимом русскоязычной «маржи». Итальянское слово «лажио» одессифицировали столичники (в русском языке — менялы). Со временем «лажа» обрела значение «плохо»; «нехорошо» и т. д. Облажаться (лажануться) — ошибиться; опростоволосится. Функции же «обмана; лжи» на самом деле выполняет не «лажа», а «локш». В России давно известно некогда исключительно одесскоязычное выражение «вешать лапшу на уши». Выражение «локш» образовано от слова «локшына», которое переводится на русский язык как «лапша».

Очень многое можно было бы еще рассказать по поводу импортных теорий относительно недавнего появления в русском языке такого слова, как «пиндос». Или образованной в 1833 году одесской аббревиатуры ЧМО (в Одессе давно нет ЧМО, зато все еще имеется ШМО, а не так давно появилась ЧМА). Но вернемся к упомянутому в связи с именем «истинного ценителя и главное, знатока одесского языка» Бабеля слову «жлоб», по поводу которого россияне написали куда больше, чем, скажем, по поводу «бича» (выражение «лонг-бич» пока в России неизвестно).

И в словаре Даля, и в словаре Ожегова, который вышел в 1949 году, слово «жлоб» трактуется одинаково — жадный; скряга. А теперь небольшой тест: назовите хоть одно произведение русской литературы, написанное до упомянутого года, где это слово употребляется в любом из значений: «не имеющий представления об элементарных нормах приличия», «хам», «деревенщина», «сволочь», «быдло», «наглец», «крестьянин», «приезжий», «провинциал». Не старайтесь, ибо это слово не в русскоязычном значении стало появляться на страницах российской литературы лишь в конце прошлого века. Например, в романе Ю. Семенова «ТАСС уполномочен заявить», где «жлобом проклятым» именуют…алкоголика. Зато В. Кунин в самом конце девяностых щегольнул в «Иванове и Рабиновиче» старинным одесским выражением «Жлоб с деревянной мордой». Эту же фразу можно прочесть и в рассказе «Соль». «Жлоб с деревянной мордой», — сказала она и разревелась».

Обоснованно предполагаю: если бы эта крылатая фраза одесского языка была написана в «Соли» Бабеля, российские лингвисты не ломали бы сегодня копья по поводу появления иной, нежели у Даля и Ожегова, трактовки слова «жлоб». Но в данном случае речь идет о «Соли», написанной современником И. Бабеля, одесским писателем А. Батровым.

Одесский язык, знай его российские лингвисты, мог бы прояснить им многое. И тогда бы, к примеру, В. Шаповал не написал бы в своей статье «Псевдоархаизмы в словарях жаргона» по поводу редкого слова «гиль», ссылаясь на один из моих романов. А ведь это слово и его производные уже второй век, как наличествуют в одесском языке. Нормами одесского языка давно пользуются не только литераторы-одесситы. Украинский писатель Ю. Мушкетик в «Обвале», вышедшем в том же году, что и роман Ю. Семенова, запросто применяет слова одесского языка. «Жлобы, они есть везде…гилят, кугуты, за килограмм белого налива по два рубля. Да у меня дома его, как теперь говорят, навалом».