– Ох, Хетта! – простонала леди Силвердейл, открывая глаза и протягивая к ней руку.

– Да, мама, я здесь, – успокаивающим тоном сказала Генриетта. Она взяла дрожащую руку матери и, похлопывая по ней, холодно бросила: – Вы можете идти, Кардл.

– Ничто на свете, – драматически воскликнула Кардл, – не заставит меня покинуть мою обожаемую госпожу!

– Ваша госпожа больше не нуждается в ваших услугах, за ней есть кому присмотреть, – отрезала Генриетта. – Эта демонстрация преданности была бы убедительней, если б не по вашей вине возник такой переполох! Я поговорю с вами позже; а сейчас, будьте любезны, ступайте и оставьте нас.

– Неужели я дожила до того, что со мной так разговаривают! – заламывая руки, простонала Кардл и возвела глаза к потолку. – И это после стольких лет моей преданной службы миледи!

–Да, да, но сейчас уходите! – неожиданно произнесла ее светлость, отталкивая руку, сжимавшую пропитанный ароматическим уксусом платок. – И уберите эту пахучую дрянь! Вы же знаете, что я ее терпеть не могу! Ох, Хетта, спасибо, моя дорогая, – добавила миледи, обращаясь к дочери, протягивавшей ей свежий платок, надушенный лавандовой водой. Прижав его к лицу, миледи произнесла: – Как чудесно освежает! Видите, Кардл, мисс Хетта гораздо лучше вас умеет позаботиться обо мне, так что вы можете спокойно оставить меня. И заберите уксус, и лауданум, и все эти склянки, кроме капель с асафетидой, потому что я опасаюсь нового приступа! И дайте мне мою ароматическую соль, будьте любезны! И можете оставить коричную воду, но только не капли Годфри, они мне совершенно не подходят. И умоляю вас, Кардл, прекратите всхлипывать – мои нервы расшатаны, я в ужасном состоянии, и мне неприятно, когда рядом со мной рыдают!

К концу этой речи, неожиданно энергичной для особы, только что, казалось бы, находившейся за гранью человеческого страдания, Кардл поняла, что ей придется убраться. Она отступила с предельной неохотой, облегчая свои поруганные чувства укоризненными вздохами. Собрав все отвергнутые бутылочки, она понуро поплелась к двери, позволив себе задержаться лишь на секунду, чтобы с сожалением взглянуть на госпожу и с откровенной неприязнью на Генриетту.

– Ну вот, как нам хорошо теперь вдвоем! – тепло сказала Генриетта.

– Мне уже больше никогда не будет хорошо ни на минуту! – сказала леди Силвердейл, снова впадая в отчаяние. – Ах, Хетта, ты просто не представляешь, что случилось!

– Действительно, – согласилась Генриетта, усаживаясь около матери, и бросила свою красивую шляпу из шелковой соломки в стоящее рядом кресло. – Гримшоу рассказал мне совершенно смехотворную историю, ни одному слову которой я поверить не могу. Так что прошу вас, расскажите мне, что произошло на самом деле!

– Увы, это не смехотворная история! Чарли сбежал с негодной девчонкой, которую Десфорд уговорил меня приютить! Я никогда его не прощу, никогда! Господь свидетель, мне так этого не хотелось, она мне сразу не понравилась! В ней всегда чувствовалось что-то подозрительное. Эти льстивые ужимки, знаешь ли, мне совсем не по душе! Ты помнишь, я много раз об этом говорила!

– Нет, не помню, – сухо сказала Генриетта. – Впрочем, это не важно. Важно другое – эта бессмысленная выдумка, что Чарли сбежал с Черри Стин. Это вздор! Он нравился Черри не больше любого другого молодого человека!

– Это все притворство, которого и следовало ожидать от дочери Уилфреда Стина! Теперь мне ясно, что она с самого начала решила подцепить себе мужа. Можно не сомневаться, что она попыталась строить глазки Десфорду, – но такой искушенный повеса, как он (позор ему!), сразу же раскусил ее уловки и избавился от нее – за мой счет! Хетта, отказавшись выйти за него, ты спаслась от большой беды! Признаюсь, я была страшно разочарована в то время, хоть ты и не особенно этим интересовалась.