— И в этом я пока не вижу ничего плохого.

— Но раньше наш мир был закрыт от чужаков. Если бы не он, оставался бы таким и дальше.

— А вот это не факт, — безжалостно возразила питоншица, — Все миры рано или поздно раскрываются. По вселенной шарится очень-очень много исследователей. Кто-то когда-то но пробил бы портал в ваш мир.

— Вот и он говорил точно так же. И я был одним из тех, кто ему верил. Когда свама изгнала его, несколько ремесленников сохранили с ним связь.

— Ага. Ваша компашка — это и есть те самые «несколько ремесленников», — догадалась питонщица.

— Да. Мы оставались под его чарами. Слушали сказки про иные миры. Я сам ходил с ним на Изнанку. Но потом даже я стал замечать его одержимость. Он жаждал не просто исследовать, а захватывать иные миры.

— А вот тут согласна. Это уже и впрямь перебор, — покивала питонщица, и вместе с ней зачем-то покивал и питон.

— Я еще пытался отговаривать его… заставить одуматься. Только без толку. А однажды он притащил из другого мира ученика… он так его назвал.

— Это ты про горбатого?

— Да. Этот ученик имел совершенно извращенное понимание жизни.

— В каком смысле?

— Он был мастером по выращиванию кристаллов. Представляете? Он говорил, раз кристаллы растут, значит они живые. Мы все только посмеялись над таким нелепым утверждением, но… но не наш мастер. Он принимал ученика всерьез. В конце концов их эксперименты вылились в совершенно чудовищные формы. Они просто перестали видет разницу между живым и мертвым.

— М-да… теперь понятно, как твой мастер докатился до дружбы с некросами и рыцарями смерти. Сумасшедшие ученые — это зло.

— К сожалению, мы поняли это слишком поздно.

— Ладно, не дрейфь. По крайней мере вашей сваме хватило ума призвать на защиту охотников. Ты знаешь, где засел этот ваш сумасшедший мастер?

— Конечно. Его логово в горах. Я бывал там, — признался ремесленник.

— Ну вот и чудно, — питонщица хлопнула себя ладонями по бедрам, как бы подводя итог разговору, — Мы сходим в горы, вальнем этого неуемного мастера и… вопрос закрыт. Утомил что-то уже меня ваш дивный природный мир…

— Обожди-ка, — осаживаю ее порыв оптимизма, — Что-то тут не бьется. Что-то мне не нравится… как будто наш добрый абориген чего-то не договаривает… любезный, если хочешь, чтобы мы довели дело до конца, рассказывай все…

— Этот мастер мой отец, — понурив голову, ответил ремесленник.

— А главная свама еще поди-ка твоя мать?

— Да, — еще больше скуксился ремесленник.

— Ну вот видишь, Кротовский. Теперь уже все разрешилось окончательно, — питонщица ухмыльнулась и поднялась с питона, как с лавки, — Сыновние чувства… все дела… когда вернешься в свой мир, можешь сочинить про это слезливую балладу, а пока…

— Это еще не все, — вдруг выпалил ремесленник, оборвав охотницу.

— Не все?

— Если вы его убьете, мать-природа не прибавит вам очков репутации.

— Что значит, не прибавит? — могильным голосом переспросила питонщица.

— Он хоть и отступник, но он старейшина нашего племени. Природа-мать такого не простит.

— Ну вот теперь, видимо, сказано все, — резюмирую, — Вот теперь я бы хотел получить хоть один повод для оптимизма.