— Ты, Кротовский, — напутствует меня император, человек деловой и неглупый, — Для тех мест именно такой и нужен. Со степняками уживешься… и в Питере болтаться не будешь. О тебе, дураке, забочусь. А то я не услежу, и изведет тебя Мышкин, как папашку твоего… а там под Челябой Мышкин до тебя не дотянется. Ты рад?

— Рад, ваше величество, неимоверно.

— Ну вот то-то.

На этом разговор закончился. Император полетел дальше «отрабатывать по наземным целям». Мы с министром одновременно выдохнули.

— Пойдем-ка, Кротовский, выведу тебя отсюда, — Орлов подцепил меня за рукав и повел на выход, — Ты уж, не обижайся. Но так тебе даже выгоднее будет, если императорский клан в твоем предприятии в долю войдет. Любые двери будешь с ноги открывать.

— А земли мне эти зачем?

— Если Петр Алексеич сказал, что так тебе безопасней, значит так и есть, — он наклонился мне к уху и пояснил так тихо, чтобы слышал только я, — Передел будет. Мышкина на место ставить будут. А ты попадешься под горячую руку, размажут и не заметят. Так что езжай в Челябу… и чем раньше, тем лучше.

В нижнем зале министр передал меня с рук на руки Баранову.

— Отвези его домой, полковник. А то граф совсем спекся с непривычки.

— Это он просто молодой еще, — заступился за меня полковник.

— Это верно. Молод пока. Но ничего, повзрослеет…

Глава 25

Полковник Баранов самолично отвез меня к доходному дому. Я пережил за сегодняшний день столько потрясений, что совсем утратил силы испытывать какие-то чувства. Поблагодарил почти механически за доставку и вылез из машины.

— Кротовский, — окликнул меня полковник, — А твое добро мне и дальше с собой возить?

— Какое добро?

Он передал мне мешок с макрами, три пачки червонцев, которые надзиратели забрали у Свиста, деньги, которые надзиратели забрали лично у меня и даже портальный свиток. Я только теперь сообразил, что перо и клык у меня никто не отбирал. Просто не нашли.

Доплелся до комнаты в почти бессознательном состоянии. По причине позднего времени мои давно все дома. Анюта кинулась было меня кормить, но я только отрицающе потряс головой. Подошел, шатаясь к кровати и рухнул, как подстреленный.

Зато на утро проснулся с волчьим аппетитом. Идти в блинную я отказался, мы отрядили полового тащить жратву сюда, всю какую сможет. Он припер и довольно быстро буженины огромный шмат, сыра четверть круга, осетра горячего копчения, вареных в смятку яиц десяток, масла сливочного кусок, икры красной в банке, стопку блинов, хлеба два каравая, помидоры, огурцы, зелень, редьки тертой, капусты квашеной, картошки жареной, пирожков с повидлом кулек, квасу четвертную бутыль…

— Сережка, ты же лопнешь.

— А ты налей и отойди.

Я не лопнул, но наелся так, что дышать тяжело. Откинулся на кровати и рассказал соклановцам о своих вечерних приключениях.

— С самим императором встречался, — восхитился Филиппыч.

— И когда ж нам в эту… в Черябу ехать? — запереживала Анюта.

— В Челябу я один пока поеду. На кого я фабрику оставлю? Здесь пока будете. Там на месте осмотрюсь, решу, что дальше делать.

Сперва поехали в банк на сверку подписи. Я предоставил Анюте право распоряжаться всеми моими счетами. В ней уверен на все сто. Оттуда рванул в офис к купчине. Тот будто чуял чего-то, ждал меня как на иголках.

— Да-да, граф, — он встретил меня в кабинете стоя, — Разнесла уже сорока. С самим императором встречались.

Пересказываю купчине разговоры с министром и государем.