— Наверное, они просто играли с тобой, — отец встретился на миг взглядом и снова отвел глаза.

— В окно, которое выходит в пропасть, — произнес я твердо.

Родители смотрели на меня с неверием.

— Это невозможно…

— Невозможно что? Что меня выкинули? Или что я остался жив? — спросил я.

Мама прижала ладонь к моему лбу.

— Он весь горит! — воскликнула она.

Отец взял меня за ладонь.

— Проклятье… А как ты дошел досюда?

— Обогнул утес. Шел чуть больше часа.

— Смотритель знает?

— Нет.

— На снегу наверняка остались следы, — отец хмуро глядел на мать.

— Я вызову небольшую метель, всё заметет, — сказала она.

— Но он мог уже увидеть, — отец глянул на меня и я увидел на его лице странное выражение. Выражение готового пойти на всё.

— Тео, сейчас не до этого. Нам надо срочно домой.

Мать достала из своей сумки какой-то пузырек. Отец принес стакан с водой, туда капнули несколько капель и дали мне выпить. У меня поплыло сознание и я отключаясь, свалился на диван. Отец, завернув меня в плед, взял на руки и потащил к выходу.

Глава 15

Я проснулся в купе поезда. За окном мелькали предгорья, пролетали мимо небольшие городки, леса и поля. Я не сразу сообразил, что мама, сидевшая напротив, о чем-то спрашивает меня. Голова была словно набита ватой.

— Харди, ты как себя чувствуешь?

Я посмотрел на своё перебинтованное запястье, почему-то одно на этот раз, скользнул взглядом по сидевшему рядом с матерью старшему брату, что мрачно наблюдал за мной. Глянул на сидевшего рядом со мной отца.

— Куда мы едем? — спросил я.

— Ты не помнишь? Вчера мы собрались вместе и наконец решили, что нам пора переезжать.

— Куда?

— В замок Хоэцоллерн.

— Мне нравилось на Шафберге.

— С удовольствием отправим тебя обратно, — процедил сквозь зубы старший брат.

Показалось, что внутри закрутился черный вихрь. Я ощутил как меня переполняет ненависть к брату и желание его убить. Только я всё никак не мог вспомнить за что. Я прикусил губы, словно боль могла пробить проклятый барьер к моей памяти. И увидел как бледнеет мать.

— Харди…

На столик между нами закапала кровь. Мать вжалась в спинку сиденья. Брат спешно отодвинулся от меня подальше.

— Эгихард, — произнес отец. — Достань платок и вытри кровь. Аккуратно.

Ему удалось сказать этот так, что голос почти не дрогнул. Но я разобрал в нем страх. Я поднялся, облизнув губы и ощутив соленый вкус, шагнул в сторону брата.

— Харди! — крикнул мне в спину в отчаянии отец.

Брат забился в угол и на его его лице проступил отчаянный ужас.

— Отец! Да сделайте же с ним что-нибудь!

— Я сам с тобой что-нибудь сделаю, ублюдок, — произнес я.

Сказал чуть в сторону, и кровавые капельки попали на обшивку сиденья, а не на позеленевшее лицо брата. После этого я достал платок, вытер кровь с губ и со столика и вышел вон.

Прижимая платок к ране, я пошел по коридору в сторону туалета. В уборной я долго умывался холодной водой. Посмотрел в зеркало и не увидел на губах ран.

— Что происходит? — спросил я себя.

Моя жизнь казалась кусочками пазла, большая часть которого отсутствовала. Но еще с большим ужасом я осознал, что раньше мне и в голову не приходило задавать подобные вопросы: почему я ни черта не помню? Словно я жил в состоянии странной прокрастинации, занимаясь чем угодно, только лишь бы не задумываться о причинах провалов в памяти.

Я хорошо помнил лето и осень на Шафберге.