В мой язык уперлось что-то твердое и острое. Я отнял рукав от лица и осторожно провел пальцем по верхним зубам, которые стоматологи называют «третьими». Просто чтобы удостовериться.

Что ж, я удостоверился. Моим зубам действительно больше не нужны стоматологи. Они стали полностью здоровыми. Настолько здоровыми, что теперь обладали способностью удлиняться на несколько сантиметров при виде человеческой крови.

— Стоять, старлей, — сказал я вслух сам себе. — Стоять! Они спецом не тронули его шею, прикнопили к креслу и откинули назад голову. Не пытали они Ваську. Они в тебе зверя будили. Так что стой, Андрей Краев. Стой, смотри и запоминай. Теперь это твоя война, и ты от нее не отвертишься. Стой, смотри и запоминай. Чтоб, когда ты их найдешь, ты знал, что рвешь их глотки не только за то, что они с тобой сделали. А еще и за Ваську с его бабой. И за тех, кого они сожрали до этого…

Я проговаривал это все вслух, программируя сознание, как делал всегда, получив сложное боевое задание на службе. А в подсознании уже формировались мыслеобразы…

«Стая гопоты у соседнего подъезда… Случайно? Вряд ли… Если не случайно, то их дальнейшие действия? Заблокировать меня в квартире? Возможно…»

Мой взгляд скользнул по комнате.

С оружием у Васьки было неважно. Твари прихватили его с женой во время обеда, вон на столе тарелка, вторая разбитая в углу валяется, на столе тупой кухонный нож с закругленным концом, вилки, голова… Так, о голове не думать. Полупустая бутылка водки на столе? Может быть…

Теперь — моя квартира.

Я подошел к окну, хоронясь вдоль стены, и осторожно выглянул из-за шторы.

Увы, Папа Джумбо был прав — дома меня ждали…

Каждое утро пожилая соседка тетя Валя приходила ко мне убраться, постирать, еды приготовить. За что я платил ей двести долларов в месяц — и бабушке к пенсии прибавка, и мне, холостяку, жить в разы проще. И каждый раз тетя Валя перед тем, как начать протирать пыль, раздвигала шторы по максимуму — мол, видит плохо, света ей мало. Сейчас же шторы оставались на своем месте…

Значит, еще и соседка… Я скрипнул зубами, чуть не вывернув себе новыми клыками нижнюю челюсть. Жила бабушка одна, ее не скоро хватятся. Эх, думал ли я, делая для нее дубликат ключей от своей квартиры, что подписываю тете Вале приговор на смерть жуткую, нереальную? И сейчас он или они в моей квартире…

Ладно.

Усилием воли подавив в желудке очередной голодный спазм, я шагнул к заставленной дешевыми фигурками стенке, стараясь не наступить в кровавые лужи, растекшиеся по полу. Здесь, во втором ящике слева, Васька хранил все ключи, в том числе от квартиры, от машины и от своей мусорной камеры.

Я выдвинул ящик. Так, ключи на месте.

Сунув их в карман, я задвинул ящик обратно, подошел к столу, схватил недопитую бутылку и в несколько глотков опрокинул в себя ее содержимое. Желудок протестующе взбрыкнул, но, видать, я еще не до конца превратился черт-те знает в кого, и ничто человеческое было пока мне не чуждо. Я постоял несколько секунд на месте, анализируя ощущения. Ага, сработало! Противоестественный голод понемногу отпустил мое нутро, вроде как и клыки уменьшились до почти привычных размеров. Пора действовать!

Я сделал шаг по направлению к выходу из квартиры — и замер, сжимая в руке пустую бутылку.

В темноте коридора, слабо освещенный светом, льющимся из окна кухни, стоял один из недорослей, тех, что тусовались у соседнего подъезда, когда я шел сюда. Любитель «Очаковского» смотрел на меня и улыбался слегка вытянутой вперед, но пока еще человечьей мордой, демонстрируя клыки, аналогичные моим.