Ребекка курсировала между группами сослуживцев. Здесь каждый прятал в кармане линейку. Только и делали, что измеряли да сравнивали. Зарплаты. Жилье. Связи. Места проведения летнего отпуска. Кто-то выстроил себе дом в Накке. Другой подыскивал просторную квартиру, поскольку появился второй ребенок. Желательно в районе Эстермальм.

— Я старая развалина, — констатировал со счастливой улыбкой тот, кто построил дом.

К Ребекке обратился один недавно разведенный юрист:

— В мае я был в ваших родных местах. Ходил на лыжах между Абиску и Кебнекайсе. Вставал в три часа ночи, пока наст крепкий. Днем он подтаивал и проваливался. Оставалось только загорать.

Неожиданно все смутились. Кто просил этого новоиспеченного холостяка упоминать родные места Ребекки? Кируна встала между ними, словно признак. Тотчас все начали спешно перечислять места, где они побывали: Италия, Тоскана, кто-то вспомнил своих родителей из Линчёпинга. Но Кируна не исчезала. Когда Ребекка оставила эту компанию, все облегченно вздохнули.

Коллеги постарше отдыхали кто на западном побережье, кто в Сконе, кто в шхерах. У Арне Эклёфа умерла мать, и он рассказывал, как все лето занимался делами наследства.

— Это черт знает что такое! — возмущался он. — Если смерть приходит к нам от Господа Бога, то наследники, несомненно, посланцы дьявола. Хотите еще? — Он кивнул на ее пустой бокал.

— Спасибо, нет, — ответила Ребекка.

На лице Эклёфа появилось сердитое выражение, будто заодно она отказалась выслушивать его откровения. Хотя, возможно, как раз это она и имела в виду.

Эклёф поплелся в сторону столика с напитками, Ребекка проводила его взглядом. Если поддерживать беседу с коллегами стоило ей усилий, то стоять здесь так, с пустым бокалом в руке, представлялось просто невыносимым. Словно забытый комнатный цветок в горшке, который даже не в состоянии попросить воды.

«Я могу зайти в туалет, — размышляла она, глядя на часы. — Если нет очереди, я задержусь там минут на семь. Если кто-то будет ждать снаружи — на три».

Она принялась искать глазами, куда можно поставить пустой стакан. Вдруг откуда ни возьмись возникла Мария Тоб. Она протягивала подруге вазочку с вальдорфским салатом.

— Ешь. Я за тебя боюсь.

Ребекка взяла салат. Вид Марии Тоб напомнил ей события прошлой весны.

За немытыми окнами ее квартиры сияло яркое весеннее солнце, однако шторы были опущены. Как-то утром в середине недели Мария зашла к Ребекке в гости. После Ребекка спрашивала себя, зачем она вообще ей открыла. Почему поднялась с постели, а не осталась лежать под одеялом, забыв обо всем?

Тем не менее она направилась к входной двери, почти механически отреагировав на звонок. Не помня себя, Ребекка сняла страховочную цепочку. Потом левой рукой отперла замок, в то время как правая уже нажимала на дверную ручку. Голова не работала. С таким чувством человек приходит в себя, стоя перед открытым холодильником, когда не помнит, как вообще оказался на кухне.

Потом Ребекка думала, что внутри ее, вероятно, сидит некий умный маленький человечек. Может, это девушка в красных резиновых сапогах и спасательном жилете. И это она направляет ее действия. В тот раз именно эта маленькая девушка узнала шаги Марии за дверью. И она сказала рукам и ногам Ребекки: «Тихо, это Мария. Только не говорите ничего своей хозяйке. Просто поднесите ее к дверям и откройте».

Мария и Ребекка сидели на кухне и пили кофе без ничего. Ребекка в основном молчала. В мойке громоздилась гора немытой посуды. Кучи неразобранной почты, рекламных листовок и газет валялись на полу в прихожей. Картину дополняла одежда Ребекки — грязная, пропахшая потом.

Вдруг руки начали трястись. Ребекка как раз хотела поставить на стол чашку, а они задергались, словно две обезглавленные курицы.