|
Он достал из кармана моток веревки и связал жертву так, что Ирина не могла пошевелиться. Разбитый рот Кожан заклеил липкой лентой, оставив край, чтобы, когда надо, снять ее. Ударил Ирину по щеке. Она пришла в себя, раскрывшимися от боли, ужаса и непонимания происходящего глазами глядя на палача.
А Кожанов присел напротив жертвы. Взял со столика стакан сока, отпил половину. Сморщился. – И что за мочу вы пьете? Не сок, а хрень какая-то. А может, это и есть моча? Ты мужу «золотой дождь» выдавала? Частью в стакан, чтобы потом пить? Вообще-то моча, она полезная. Так вы занимались перед сном извращенным сексом? Ирина Петровна что-то промычала. Кожанов усмехнулся: – Не хочешь говорить. Не надо, я и сам вижу, что занимались. А фигурка у тебя ничего, ротик пухленький. Минет мужу небось делала? Впрочем, можешь не отвечать, конечно, делала. А любовнику? Или скажешь, у тебя нет любовника и никогда не было? Вот в это не поверю. Такая телка не может не трахаться на стороне, с тем же охранником, например. Муж-то деловой, все время занят… был! Ты такая же шалава, что и другие, из тех, кто живет в таких особняках. Страшно сейчас? Муженька зарезали, неизвестно, что с дочкой… Ирина дернулась в кресле, глаза наполнились слезами. Кожанов же продолжал свою дьявольскую игру: – Да, а кстати, что у нас там с твоей комсомолкой? Ей четырнадцать? Раньше в эти года в комсомол принимали. Не всех, меня вот не приняли, потому как под следствием был. Засадил одному старикану пику в бок. Бабки нужны были на вино, сигареты, а предки не давали. Сами все до копейки пропивали. Но к теме… Он крикнул в коридор: – Окунь! – Да? – Ты чего там застрял? – Да вот девчонка крепко уснула, будить долго пришлось, но мы идем, идем! – Давай! А то мамаша тут переживает. Нервничает…
Услышав шум в спальне родителей, начал действовать и Окунько. Он подошел к кровати, схватил спящую девочку за волосы и рывком сдернул на пол, на ковер. Это причинило Галине сильную боль, от которой она с криком проснулась. Этот крик и слышала ее мать, сброшенная на пол другим бандитом. Окунь, дабы прекратить крик, ударил Галину ногой в голову, стараясь не попасть в висок. Крик оборвался. Окунько сорвал с девочки халат – пуговицы полетели в разные стороны. Под халатом ничего не было. Развернув жертву на спину, бандит сжал упругую грудь уже сформировавшейся девушки, но закричать от новой боли не дал, зажав рукой рот. – Тихо, соска! Молчи, или удавлю, как цыпленка. Поняла, тварь? Испуганная до смерти Галя утвердительно закивала головой. Окунько спросил: – Значит, будешь вести себя хорошо? И вновь девочка испуганно и утвердительно закивала головой. Бандит убрал руку с ее рта: – Вот и хорошо, молодец! Старших надо слушаться. А сиськи у тебя, как у взрослой. Какой размер? Третий? – Второй… – прошептала Галина. – Да? Тоже неплохо. А что у нас между ног? – Не надо! – Раздвинь ласты, сука! Девочка подчинилась. Убийца, насильник и извращенец Окунько, глотая обильно выделившуюся слюну, проговорил, глядя на нежные прелести девочки: – Кайф! Ничего не скажешь! Целка еще? Или кто-то уже успел распечатать? – Я… я… девочка! – Ну понятно, что не мальчик; спрашиваю, девственница? – Да! – Охренительно! Это молодец, что блюла себя. Очень правильно делала! Окунько провел рукой между ног Галины. Девочка вздрогнула и сжала ноги. Это не понравилось бандиту: – Ты че, сука? Сказано, раздвинуть ляжки и так лежать, пока при памяти. |
