Его радовало относительно изолированное положение кабинета, зажатого между складом пишущих машинок и комнатой для ксерокопирования. Но Ллойд выбрал его главным образом ради близости к диспетчерской – третья дверь по коридору. Рано или поздно обо всех убийствах, совершаемых в юрисдикции департамента полиции Лос-Анджелеса, докладывали в диспетчерскую либо следователи, просившие помощи, либо пострадавшие, умолявшие о спасении. Ллойд подсоединил особую линию к своему телефону, и как только в диспетчерскую поступал звонок, на его телефонном аппарате загоралась красная лампочка. Он мог снять трубку и послушать. Поэтому зачастую первым из детективов Лос-Анджелеса узнавал о новом убийстве. Это было надежное средство против несправедливого распределения нагрузки, походов в суд для дачи показаний и тоскливой бумажной работы по составлению отчетов. А посему, когда на аппарате загорался красный огонек, сердце слегка подпрыгивало в груди у Ллойда, он брал трубку и слушал.

– Департамент полиции Лос-Анджелеса, отдел убийств и ограблений, – сказала телефонистка, дежурившая на коммутаторе.

– Это сюда до-докладывают об уби-бийствах? – заикаясь спросил мужчина.

– Да, сэр, – ответила телефонистка. – Вы находитесь в Лос-Анджелесе?

– Я в Голливуде. Черт, вы не поверите, что я сейчас видел…

Ллойд оживился. Голос мужчины звучал так, словно тот увидел привидение.

– Вы хотите сообщить об убийстве, сэр? – строго, даже немного ворчливо, осведомилась телефонистка.

– Черт, я даже не знаю, что это было – то ли на самом деле, толи гребаная галлюцинация. Я уже третий день сижу на порошке и на «красненьких».

– Где вы находитесь, сэр?

– Я? Нигде. Но вы пошлите копов в «Алоха ридженси» на Лиланд и Лас-Пальмас. Квартира четыреста шесть. Что там творится… прямо как в каком-нибудь гребаном кино Сэма Пекинпа. Черт, я прямо не знаю, но то ли мне пора слезать с порошка, то ли у вас на руках целая куча дерьма. – Звонивший закашлялся, потом хрипло добавил: – Гребаный Голливуд совсем достал, мать его. Черт знает что творится.

И с грохотом обрушил трубку на рычаг.

Ллойд чуть ли не физически ощущал растерянность телефонистки, не понимавшей, шутил звонивший или нет. Она пробормотала: «Чертов псих» – и отключила линию на своем конце. Ллойд вскочил на ноги и набросил на плечи спортивную куртку. Он-то все понял правильно. Выбежал к машине, прыгнул в нее и на бешеной скорости погнал в Голливуд.

«Алоха ридженси» представлял собой четырехэтажное здание в испанском стиле, поросшее пышным декоративным мхом и выкрашенное ярко-синей краской оттенка «электрик». Ллойд прошел через грязный вестибюль к лифту – некогда престижный голливудский дом, пришедший в упадок, обитатели которого представляют собой гремучую смесь нелегальных эмигрантов, алкашей и семей, живущих на пособие. В вестибюле, покрытом вытоптанным ковром, висела почти осязаемая печаль.

Он вошел в лифт, нажал кнопку четвертого этажа и вытащил из кобуры свой револьвер тридцать восьмого калибра. По спине побежали мурашки: он ощутил близость смерти. Лифт дернулся и остановился. Ллойд осмотрел коридор и заметил, что все двери на четной стороне несут на себе следы взлома. На четыреста шестом номере следы обрывались. На косяках виднелись свежие сколы. Щепки не покоробились – верный признак, что взлом производили не далее как этим утром. У Ллойда уже сложилась определенная картина случившегося.