— У него есть наследник, — ответила Виллему, и все услышали, как страшно она была простужена. — У него есть дочь и внук, который смертельно болен. Дядя Маттиас, не могли бы Вы спасти его? Вместе с Никласом…

— Заткнись, девка! — крикнул Воллер.

— Я мог бы попробовать помочь ему, — дружелюбно сказал Маттиас. — Я прихватил с собой лекарства на случай, если они понадобятся нашим детям.

— Мне не нужна помощь учеников дьявола!

— Маттиас обычный врач, — сказал Бранд. — Но у Никласа целительные руки. Он может…

— Никогда в жизни! — выкрикнул помещик. — В этот дом Люди Льда не ходят! Всем известно, что Люди Льда — потомство Сатаны! Я сам смогу присмотреть за своим внуком.

В западной части дома распахнулось окошко.

— Отец! Прошу тебя, пожалуйста…

Все посмотрели туда: у окна стояла невзрачная молодая женщина, дрожащая от страха, потому что осмелилась перечить отцу.

Побагровев, он погрозил ей кулаком.

— Тебя это не касается! Закрой окно — и немедленно!

На ее лице появилась гримаса нерешительности: она уже взялась было за оконную раму, но остановилась, услышав голос Андреаса:

— Это ее ребенок, она имеет право принимать решение! Если она хочет, чтобы сначала Маттиас — не Никлас — осмотрел его, послушайтесь ее!

— Послушаться ее? Женщину?

Бранд наклонил голову и посмотрел исподлобья, по-бычьи, на Воллера.

— Ты боишься не Сатану, поскольку ты сам находишься скорее под его покровительством, чем под покровительством Господа! Ты воплощение самого зла! Ты просто ненавидишь Людей Льда — и это становится для тебя делом принципа! Забудь о своем жалком самолюбии и не приноси ему в жертву жизнь ребенка и душевный покой матери! У твоего внука есть возможность спасения — а ты ею не пользуешься! Какой же ты после этого дед!

— Вы все равно не сможете спасти ребенка, так что нечего и болтать об этом! — презрительно бросил Воллер.

— Этого ты не знаешь. Если ты боишься сверхчеловеческих способностей Никласа, то прими, по крайней мере, помощь Маттиаса! Он совершенно обычный человек.

— Я не боюсь…

Воллерский помещик заметил, что противоречит самому себе и раздраженно отвернулся.

— Ну, хорошо, идемте! Вы, двое, врач и колдун! Даю вам один час. Если вы не вылечите за это время мальчика, усадьбы будут моими. А если я не получу их, тогда конец ведьме и ее рыцарю!

Они ничего не ответили. Виллему снова увели, а Доминика они так и не видели. Все, кто остался во дворе, уселись на землю и на ступени.

Ночь была холодной, но они этого не замечали: холод страха, наполняющий их сердца, было куда труднее вынести.

— Один час? — произнесла Габриэлла, повернувшись к Калебу. — Что они, по его мнению, могут сделать за один час? Он намеренно поставил такое жесткое условие!

— Да. Я не понимаю его. Нотариус может прибыть с минуты на минуту — и что тогда он скажет в свое оправдание?

— Возможно, он думает, что мы подпишем документы о покупке усадеб до того, как приедет нотариус. Ты слышала, что он сказал Маттиасу в доме, перед тем, как закрыть дверь?

— Нет, а что?

— Что он указал в документах, что усадьбы продаются за две телячьи шкуры. «И догадайся сам, какие телячьи шкуры мы имеем в виду!» — злорадно сказал он Маттиасу. Что можно ожидать от такого человека?

Калеб тяжело вздохнул.

— Но она жива, и то хорошо, — сказала Габриэлла.

— Да, слава Богу! И мы должны вызволить ее отсюда.