— Не знаю, как вы такое выдерживаете каждый день, — сказал я Шефферу. — Мой отец очень редко говорил о работе. Тела на автострадах, несчастные случаи на охоте, драки в барах.

Шеффер шумно высморкался и с минуту смотрел на меня, мне даже показалось, что еще немного, и он улыбнется. Может быть, он даже собирался подарить мне свою салфетку. К счастью, он ограничился предложением подвезти меня в старой патрульной машине к моему «ФВ».

— Я не знал твоего отца, — сказал Шеффер. — Но мне известно, что он часто выезжал на место преступления. И свою долю дерьма видел.

Я кивнул.

— Он пил? — спросил Шеффер. — Верил в бога?

— Пил.

Шеффер посмотрел на меня так, словно вспомнил все ссоры в семье Наварров и не раз находился рядом со мной.

— Одно из двух. Когда в следующий раз будешь вспоминать о нем, Наварр, представь себе двенадцать или тринадцать миссис Гутьеррес в год, иногда и того хуже. И ты поймешь, что лучше пить, чем рассказывать об этом детям.

Мы вернулись к дому, к нам подошел патрульный полицейский, у которого стал почти нормальный цвет лица, и кисло сообщил мне, что готов ехать.

— А вы? — спросил я у Шеффера. — Вы верите в бога?

Он покачал головой.

— Я говорю с ними.

Я попытался выяснить, шутит ли он.

— С кем, с мертвецами?

Шеффер пожал плечами.

— Это позволяет мне сохранить рассудок и воспринимать их как людей. К тому же они отличная аудитория, слушают очень внимательно.

Я бросил взгляд на окно ванной комнаты миссис Гутьеррес.

— Тогда передайте, что я прощаюсь с ней.

— Я так и сделаю.

Шеффер повернулся, похлопал коронера по спине, и они, как старые друзья, вошли в бирюзовый домик.

Глава 56

Фонтан перед Белым Домом продолжали ремонтировать. Более того, у меня возникло впечатление, что процесс пошел в обратном направлении, стало видно еще больше труб, появились новые ямы и кучи земли на лужайке. Рабочие обедали, устроившись в тени дуба. Один из них улыбнулся, увидев меня, и поднял большой палец вверх, когда я подходил к входной двери.

Однако БиБи, узнавший меня, улыбаться не стал, впрочем, он пробурчал нечто похожее на приветствие и вызвал Эмери. Тот спустился вниз через две минуты и несколько раз потряс мою руку. Очевидно, получил новые указания относительно моих возможных визитов. Или просто сдался. Сегодня на Эмери был темно-красный галстук и рубашка оливкового цвета, по-прежнему слишком большого размера.

Мы сравнили наши раны на голове — синяки у него на лбу, оставшиеся после того, как Майя толкнула его на дверь, и мою распухшую челюсть — последствие удара ботинка Рыжего. Потом он рассказал мне про своих трех братьев, живущих в Западном Техасе, и сообщил, что по забавному стечению обстоятельств все они одновременно освобождены условно.

— Де-е-е-рьмо, — сказал он. — Джестин — тот, что живет в Эль-Пасо, представляешь, на прошлой неделе заработал две тысячи долларов на бое петухов. Ты можешь поверить в такое дерьмо? Оле Дин вернулся в Мидленд, и теперь…

— Все это замечательно, — прервал я, пытаясь улыбнуться. — Мистер Уайт дома?

— Конечно. Но сейчас он занят у себя наверху, ну, ты понимаешь.

Он искоса хитро на меня посмотрел. Не могу сказать, что его взгляд показался мне симпатичным.

— Может, я его подожду?

Эмери не стал возражать. Он вел себя вполне доброжелательно и даже извинился, когда ему пришлось меня обыскать. Потом мы отправились в кабинет, где Уайт едва не вышиб мне мозги.