— Да, верно, — согласился Фурмин. Запустив пальцы в свои густые рыжие кудри, перехваченные обручем из серебристого металла, он, морщась, глядел сквозь широкий оконный проем на полукруг солнечного диска, срезанного вершиной хребта, и багровую звезду над ним. — Можем ли мы позволить Тедрику встретиться со смертью — с ужасной смертью! — в тридцать лет, когда его огромные способности не реализованы и на десятую часть? Все так просто исправить… И этот удивительный метеорит, что попал ему в руки, наполовину облегчает дело… Однако, — со вздохом заключил Фурмин, — технология выработки настоящей стали будет открыта только через два века, другим мастером, в другой стране… — Он опять поморщился, словно от головной боли, и сильно потер виски. — Соблазн велик, учитель, но вы же знаете мнение Консулата… любое, даже самое незначительное вмешательство в события прошлого может привести к непредсказуемым и катастрофическим последствиям.

— Катастрофические последствия! — фыркнул Скандос, нахмурив брови. Его худощавая невысокая фигура внезапно напряглась как согнутый клинок рапиры, глаза раздраженно блеснули. — До истинной катастрофы осталось двадцать три года, что прекрасно понимают все специалисты, кроме ископаемых старцев из Консулата! Вот она — висит над нами словно топор над шеей обреченного! — он вытянул тонкую жилистую руку к окну, к багровевшей в небе звезде.

Фурмин покачал головой и осторожно, с какой-то трепетной нежностью коснулся плеча ученого. Его большая ладонь скользнула по рукаву просторной туники Скандоса, не то поглаживая его, не то успокаивая, будто обиженного ребенка.

— Я с вами, учитель, вы же знаете, — негромко сказал он. — И я выполню любой ваш приказ. Однако… однако каждый из нас рискует головой… и не моя в данном случае представляет главную ценность.

Скандос усмехнулся, на его худом решительном лице вдруг четко обозначились выдававшие возраст морщинки. Этот Фурмин умен, весьма умен, невзирая на молодость! Умен, предан и преисполнен веры в своего учителя… Но в дни, когда над землей восходит Око Сарпедиона, важна преданность не людям, а идеям.

— Послушай, мальчик, — с неожиданной мягкостью произнес физик, — я не хочу принуждать тебя… хотя, конечно, мне нужна помощь. Ведь я не могу одновременно находиться у пульта управления и в темпоральной кабине. Но ты должен принять решение сам! — он откинул голову, всматриваясь в лицо Фурмина, высившегося рядом, как скала — ростом ассистент на целый фут превосходил своего хрупкого шефа. — Да, опасность существует, и многие хронофизические феномены пока что остаются для нас загадкой. Мы не представляем, что именно может произойти. Уже сотню лет мы умеем влиять на прошлое, но боимся действовать — и потому топчемся на месте. Мы провели сотни бесполезных опытов — и что они дали для развития темпоральной теории? Ничего! — Скандос резко взмахнул рукой. — И такая же ситуация везде — в исследованиях околопланетного пространства, в проектировании аналитических машин, в изучении ментальной связи… Медленное эволюционное развитие, навязанное Консулатом, его бесчисленные запреты душат нас!

Он замолчал, затем снова заговорил с нарастающей страстностью:

— Может быть, лучший выход заключается в том, чтобы наша темпоральная линия мгновенно и безболезненно исчезла. Или мы должны беспомощно заламывать руки, с отчаянием наблюдая, как наша цивилизация идет к гибели? Мы теряли время — десятилетия, века, — не понимая, что жуткий монстр приближается к нам с каждой минутой! Фактически, мы безоружны и беззащитны — ибо что мы можем сейчас противопоставить той неведомой и страшной мощи, которая способна зажигать и гасить звезды?

Скандос бросил взгляд за окно — золотистая тарелка солнца уже поднялась над иззубренным хребтом; над ней, чуть поблекнув в потоке яркого света, плыла багровая звезда, гневное Око Сарпедиона.