— И куда это ты собрался ехать?

— Если хочешь попробовать прямо на юг — давай. А я еду вокруг.

— А что там прямо?

— Там большой кратер. Между ним и пиками Пинакате — самая страшная мешанина гребней и изломанной лавы, какую ты когда-нибудь видел. Может, и есть там какая-то дорога, но я ее никогда не видел, а в темноте я не охочусь.

Буркнув, Харбин отстал. Он с подозрением следил за каждым движением Родело, и подозрения его все возрастали. У него, как говорится, был короткий фитиль и взрыв мог произойти в любую секунду.

Родело держался едва заметной тропинки, пересекавшей гребень черного базальта, а потом поехал вниз к просвету, открывшемуся среди зарослей чольи. Он остановился, осматривая путь впереди, чтобы наверняка попасть на тропу. Здесь было много проходов, но ни один из них не выглядел надежным. Наконец он сделал выбор, но двинулся медленно, избегая густых зарослей чольи. Ее зазубренные колючки сами впиваются в тело, и если их не вырвать, то они могут вызвать болезненные раны.

Никто не разговаривал. Они понятия не имели, насколько близко могут быть яки, но голоса разносятся в горах далеко, а они не хотели быть услышанными.

Прежде чем отъехать от водоема, Родело хорошо напился, а потом еще раз. Стоя рядом с Норой, он сказал:

— Старый индеец из пустыни говорил мне, что вода прежде всего уходит из крови. Ты замечала, как мало у нас течет крови из царапин? Наверное, как раз поэтому. А если так, то от этого замедляются движения человека, а может быть, и мысли. Белый человек обычно старается нормировать воду, но индеец пьет, сколько влезет, при каждом удобном случае, зная, что выдержит дольше и будет в лучшей форме.

Пока что они не очень страдали от жажды, но все же чувствовали, что влага предательски покидает их тела, причем, она не компенсируется той, что они выпивали.

Родело заметил, однако, что никто не пьет столько, сколько он.

Выехав на небольшую полянку среди чольи, они остановились. К Дэну подъехал Беджер.

— Дэн, у нас лошадь захромала — вьючная, — сказал он. Все собрались вокруг лошади. Шишка чольи крепко вцепилась в ногу животного у бабок. Колючки торчали вокруг

копыта, на плече были пятна крови.

— Ее придется отпустить, — сказал Родело. — Перегрузим вьюки на другого коня, а запасы поделим между собой.

— Она издохнет? — спросила Нора.

— Она? Ей будет лучше, чем нам. Нога и плечо поболят несколько дней, но она дохромает обратно к воде. Ей там надолго хватит.

— А что она будет есть?

— То же, что и в прошлую ночь. То, что едят толсторогие бараны. Галетную траву, паловерде… выберет.

Пока остальные развьючивали лошадь, Родело осторожно вытащил шипы, а потом отпустил животное, хлопнув по бедру. Они двинулись дальше, потеряв лишь несколько минут, тем временем уже рассвело.

В обычных обстоятельствах конь, раненный колючками чольи, выздоравливает быстро, и если бы не требовалась скорость, они могли взять лошадь с собой. Боль от чольи сильная, и побеги ее нелегко отрывать. Родело знал самый простой способ — просунуть лезвие ножа или крепкую палочку между шишкой чольи и телом, а потом резко вырвать шипы. Некоторые из них остаются в коже; их можно вытащить зубами, если под рукой нет щипчиков или пинцета.

Сейчас индейцы не преследовали их. Зная, куда направляется его дичь, Панама повел свой отряд в обход вдоль края лавы, оставив одного индейца следить за ними.

Солнце поднялось выше над горизонтом, и сразу скалы вспыхнули пламенем и пустыня замерцала от тепловых волн и миражей.

Дэн Родело ощутил, как пот начал стекать по лицу и по груди под рубашкой. Он ехал осторожно — не только из-за индейцев, но и из-за самой пустыни.