– Верно, кое-какой достаток, у нас, конечно же, есть, однако мои недостойный кузен сильно скомпрометировал наше доброе имя, вступив с Мессалиной в необдуманный брак… Божественный Клавдий предал смерти и ее, и его. Гай уронил репутацию рода… - Он смотрел исподлобья, пытаясь определить, сочувствуют ли ему.

– - Это было давненько,- со скучающим видом заметил Петроний.- Нерон не слишком чтит память предшественника. Ты хочешь, чтобы я за тебя замолвил словечко?

– Не словечко, о, нет,- смущенно пробормотал Юст.- Я пекусь лишь о том, чтобы празднество удалось и снискало мне расположение императора.

– Зачем? Чтобы опять затеять какую-нибудь интригу? – Вопрос был шутливым, но нес в себе подводные камни.

– - Я? – Сенатор покачал головой.- Нет. Полагаю, наше семейство пресытилось этим. Мы знаем, к чему такое ведет.

– И тем не менее ты стараешься завоевать благосклонность Нерона,- лениво заметил Петроний.

– Это другое дело.

Юст смерил придворного изучающим взглядом. Он слышал, что Тит Петроний Нигер при всем своем праздно-скучающем облике весьма проницателен и очень умен. И то сказать, стишки, какие ему приписывают, глупец сочинит вряд ли. Сенатор решился сыграть в откровенность и, разводя сокрушенно руками, сказал:

– Я, конечно, живу потихоньку, занимаюсь своими поместьями, наведываюсь в Сенат. Все вроде бы хорошо, но это благополучие очень непрочно. Нерон в любой момент может вспомнить о винах нашей семьи. Что с того, что Гая уже нет? Его преступление перед Клавдием будет достаточным основанием для того, чтобы захватить мои земли, а самого меня бросить в тюрьму. Или не бросить, но сделать бесправным, нищим. Иное дело, если Нерон обласкает меня. У меня просто гора с плеч упадет. Я ведь недавно женился, а это не шутка. Мне надо упрочить свое положение – не для себя, разумеется, для Оливии: я стар, она молода Она – мое утешение, она примет последний мой вздох. Она переживет меня, я это знаю.

– Первым двум твоим женам это не удалось,- пожал плечами Петроний.

– - Коринна еще жива,- возразил Юст.- Мне пришлось развестись с ней – нельзя же жить с сумасшедшей. Боги не дали нам наследников, но ей все равно обеспечен хороший уход, и ухаживают за ней достойные люди.- Он хотел поскорее оставить скользкую тему.- Валентина? Та умерла молодой. О мертвых, конечно, плохо не говорят, но она сама была повинна во многих своих несчастьях. Мне жаль, я искренне чту ее память.

– - Надеюсь, теперь все несчастья обойдут твой дом стороной,- вежливо заметил Петроний. Нет, Корнелий Юст Силий определенно ему не нравился. ин сам загнал в гроб свою первую жену, лицемер. Да с Коринной дело было нечисто. Половина Рима сочувствовала двадцатилетней Этте Оливии Клеменс, фактически проданной старому негодяю своим аристократическим, но обнищавшим семейством.

– Благоденствие жен – счастье мужей,- ханжеским тоном откликнулся Юст.

– Да, безусловно,- согласился Петроний.- Но вернемся все-таки к играм. Как ты намереваешься все обустроить?

– Мне бы хотелось провести их в июне, пока нет особой жары. Я уже разговаривал с содержателями двух гладиаторских школ – дакийской и главной. Они готовы выставить хороших бойцов. Мне показали бой ретиария с пешим германцем. Я остался доволен. Ретиарий прекрасно управляется с сетью и, даже утратив трезубец, сумел связать противника по рукам и ногам. В дакийской школе хорошо тренируют. Но германец порвал сеть руками. Я видел его без доспехов. Это гора мускулов, он рвется в бой. Необходимо взять его на заметку. Имечко у него, правда, варварское – Арнакс; впрочем, это всего лишь прозвище, а настоящие германские имена вообще невозможно выговорить без глотка чего-нибудь освежающего.

Юст выжидательно глянул на собеседника.