— А ты нет? — Спросила я ее.

Она нахмурилась, явно испытывая неловкость.

— Я могла бы... но мы так не поступаем здесь... по крайней мере, в нашей семье. У бабушки свои... твердые взгляды касательно мужчин и женщин. Николай станет стражем, а я останусь здесь, с семьей.

Николай внезапно снова заинтересовался мной.

— Ты страж?

— Ну...

Теперь я чувствовала неловкость. Виктория заговорила прежде, чем я придумала, что сказать.

— Она убила двух стригоев неподалеку от города. Сама.

Это, казалось, произвело на него впечатление.

— Ты страж.

— Ну, нет... Я убивала их и прежде, но клятву не давала.

Я повернулась спиной и приподняла волосы, обнажая шею. Кроме всех обычных знаков молний там была маленькая татуировка в форме звезды, означающая, что я участвовала в сражении. Оба они буквально раскрыли рты, и Николай сказал что-то по-русски. Я опустила волосы и повернулась.

— Что?

— Ты... — Виктория прикусила губу, в глазах появилось задумчивое выражение, как будто она подыскивала слова. — Ты отказница. Так мы называем тех, кто прошел обучение, но отказывается быть стражем. Не знаю, как это сказать по-английски.

— Отказница? Наверно... Но фактически разве не все здешние женщины такие?

— Даже если мы не стражи, нам наносят знаки, показывающие, что мы прошли обучение. Эти знаки, правда, не означают, что мы обещаем быть стражами. Ты — другое дело. Ты убила столько стригоев, но отреклась и от школы, и от стражей... Вот кого мы называем отказниками... и это необычно.

— Это необычно и там, откуда я приехала.

Неслыханно, точнее говоря. У нас даже нет термина для обозначения подобного поведения. Такого просто не бывает.

— Мне пора идти, — сказал Николай, не отрывая от Виктории влюбленного взгляда. — Но мы увидимся с тобой у Марины? Или, может, раньше?