Андрей Зарин. Кровавый пир
Часть первая
I
Августа 25–го 1669 года с раннего утра в городе Астрахани царило небывалое оживление. Со всех сторон народ торопливо шел на берег Волги и там толпился у пристани. На лицах всех было видно крайнее любопытство, соединенное с каким‑то страхом. – Ведун, бают, – говорила одна женщина другой, – молвит этакое слово, ан и сгинул! Другая женщина кивнула только головою, видимо нисколько не удивленная рассказом, и сказала: – Муж – от говорит: ни ружье, ни пушка не берут. Пуля вдарит и отскочит. Заговор, слышь, у него такой: и от пули, и от меча… – Есть такой заговор, – подтвердила первая женщина, – баушка Ермилиха говорила, что есть… – Пропустите, старушки Божие! – толкая их в стороны, сказал здоровый детина в колпаке на затылке. – Батюшку повидать охота! – Ах твои бесстыжие глаза! Пес окаянный! – заругались женщины. – Нешто мало дороги тебе?.. – Подвинься, тетка! – закричал парнишка, толкая женщину в спину. – Я те задам: подвинься! Щенок! Но народ надвигался волною, и обе женщины волей – неволей должны были двинуться со всеми. – И богачества, я те скажу, у – у! – говорил один стрелец другому. – Видел? – Видел! У меня братан рыбачит. Так я с им на челноке к ним. – Ну?! – удивился слушатель. Подле них тотчас собралось несколько слушателей. – Верно слово, – побожился стрелец и продолжал: – Они тута у Болдинского устья и стали. – Ну! – Пристали это мы к им, к стругу, а они нам: идите, кричат, штоли. Мы и вошли! – Ишь! – с завистью воскликнул кто‑то из слушателей. – И много видел? – А ты не перебивай! – наставительно сказал в толпу стрелец и продолжал: – Вошли мы это. Господи Владыко! По бортам‑то ковры все, ковры. На корме подушки алые. Груда! Веревки это – из шелка все. Вот ей – Богу!.. – побожился стрелец. В толпе слушателей послышались завистливые вздохи. – Что и говорить: житье! – раздался чей‑то голос. – Ни тебе бояр, ни тебе воевод. Живи! – подхватил другой, а стрелец все продолжал свой рассказ: – Кафтаны на них все из бархату либо их парчи, а на шапках камни самоцветные. Горят… – Родимые, пропустите, Бога для! – послышался жалобный бабий голос. – Дыхнуть не могу! Затиснули! Оставь, озорной! – завизжал тот же голос. – Го – го – го! – загрохотали кругом. И среди общего гама резким фальцетом раздавалось пение слепца: А и край было моря синего, Что на устье Дону‑то тихого, На крутом, красном бережку, На желтых рассыпных песках, А стоит крепкий Азов – город Со стеною белокаменной, Земляными раскатами, со рвами глубокими И со башнями караульными…
В это же время, в середине города на площади, подле церкви, в приказной избе сошлись воеводы астраханские, князья Иван Семенович Прозоровский и Семен Иванович Львов, оба в дорогих кафтанах, в высоких гарлатных шапках с тростями в руках. Тут же, в избе, подле аналоя, что стоял перед образом Спаса, сгорбившись, сидели на лавке поп в подряснике, два дьяка приказных, подьячий, пожилой казак, Никита Скрипицын, и бритый перс, купец Мухамед – Кулибек. |
