"Молодежная компания" зафрахтовала на этот сезон два парусника: мою "Лисицу" и "Вильму".

— Лучше поздно, чем никогда! — приветствовали нас с борта шхуны, привязанной к огромному бую. Слабый желтый свет освещал ее прямоугольные паруса. Я подвел "Лисицу" к причалу так, чтобы наш парусник встал параллельно "Вильме" и в пятидесяти ярдах от нее. Паруса захлопали и обвисли. Теперь все. Мы на месте.

Я никогда не стремился изображать из себя морского волка, отдающего приказы командирским голосом. Я просто крикнул моим питомцам:

— Пошел!

Я бессчетное число раз проделывал все это. Сейчас загремит цепь, начнет разматываться с железным лязганьем, заскрипят семидесятилетние шпангоуты "Лисицы", и где-то там, в глубине, якорь плюхнется в черный ил.

Но неожиданно для меня на "Лисице" начало твориться что-то непонятное. После моего "пошел" вместо грохота цепи раздался какой-то тупой удар или скорее шлепок. И только потом зазвенела цепь и якорь плюхнулся в воду, подняв брызги.

— Что там было? — спросил я.

— А было ли что? — ответил Дин вопросом на вопрос.

— Кто на вахте?

— Мэри. — В ответе Дина послышалась неуверенная нотка.

— Пришли ее ко мне.

Прилив закончился, вода уходила медленно и плавно. От якорной цепи поднимались пузырьки. И что-то скреблось там, внизу, о борт "Лисицы".

— Это лодка, — сказала подошедшая Мэри.

Она не очень твердо стояла на ногах, и от нее разило ромом.

— У тебя еще сколько в запасе бутылок? — спросил я.

— А-а... пустые... — Мэри махнула рукой. Говорила она медленно, как бы с трудом находя слова.

"Спокойно, — сказал я себе, — ни в коем случае не кричать, не требовать покаяний и обещаний".

Я знал от моих подопечных, что шесть месяцев назад Мэри признавала только героин. Так что и ром для нее — большой прогресс. И вообще глупо поднимать сейчас лишний шум. Я сам заверил "Молодежную компанию", что "Лисица" — прекрасное место для перевоспитания сбившихся с пути детей. Я заверил компанию, что все будет в порядке.

— Ну, и откуда же она взялась, эта лодка? — спросил я Мэри.

Дин уже держал наготове багор.

— Не знаю, — с запинкой пробормотала Мэри. Ей пришлось ухватиться за трос, чтобы не упасть. Даже в темноте были видны синяки у нее под глазами.

— Куда же ты смотрела? — допытывался я. — А если бы мы опрокинули эту лодку?

— Она дрейфовала, — голос Мэри звучал все более невнятно, — а потом стала тонуть...

Но пора было прекращать педагогический разговор. "Лисицу" относило отливом в сторону от "Вильмы", якорная цепь натянулась до предела, шеренга береговых огней отдалилась. Я понял, что якорь уже не держит.

— Билл, не зевай! — Это был голос Пита.

Я и сам понимал, что мы попали в дурацкую ситуацию. Только что стояли с обвисшими парусами на своем месте у причала. Теперь наши паруса хлопают и раздуваются от ветра. Сзади из-за кормы на нас надвигаются какие-то незнакомые огни. И вахтенные всей флотилии сейчас с интересом наблюдают за тем, что проделывает наша "Лисица". Завтра насмешки нам гарантированы.

Мы выплывем против течения. Это уже с нами бывало, подумал я, но придется попыхтеть.

Мои ладони стали скользкими от пота. Я наклонился и повернул выключатель сигнального фонаря.