Адам мог, нимало не кривя душой, говорить Элинор, что он прочел каждое слово, вышедшее из-под ее пера, и что ее книги увлекают и захватывают его. Это была абсолютная правда – ведь они были ему необходимы как путеводители. Он изучал их холодно и деловито, чтобы понять, что хочет та или иная женщина, а поняв, так же холодно и деловито предоставлять ей это. И „это" срабатывало. Имея подобные знания, практически каждый мужчина мог рассчитывать на успех в деле обольщения.

Адам поднял трубку, как только телефон зазвонил.

– Майн?.. Рад тебя слышать. Как твой новый мотоцикл?.. Откуда я знаю? Да просто у тебя всегда какой-нибудь новый мотоцикл.

На другом конце провода, в Лондоне, Майк засмеялся:

– На сей раз „дукати", довольно пижонского вида. Слушается отлично, но несколько ненадежен: уже дважды были проблемы, а он у меня всего три недели. – Его голос стал серьезным: – Как там Элинор?

– Намного лучше. Во всяком случае, больше не говорит о том, чтобы ее пепел рассеяли над Средиземным морем в лунную ночь. Скоро она придет в норму, чтобы составить завещание.

– А разве это имеет значение сейчас?

– Сейчас-то нет, но в один прекрасный день оно понадобится, а мне бы не хотелось, чтобы вся эта душераздирающая тягомотина опять начиналась сначала.

– Я правда очень рад, что ей получше, – сказал Майк. – Ты помнишь, как добра она была к нам, когда мы были еще мальчишками? Она одолжила мне деньги на мой второй мотоцикл – „триумф-спид-твин" – тот, помнишь, с таким жестким для его размеров ходом. А когда я пришел вернуть ей долг, она ничего не взяла.

– Ну, ладно, – прервал его Адам. – Почему тебе необходимо тан срочно переговорить со мной? Чтобы обсудить состояние здоровья Элинор?

– К сожалению, нет, – ответил Майк. – Я звоню, чтобы сказать, что ты должен рассчитаться с Тоби Сачем, и притом срочно.

Несколько секунд Адам молчал, потом сказал:

– Я поговорю с Джилзом.

– Он не сможет одолжить тебе. В прошлую среду Джилза Милрой-Брауна посадили на семь лет за растрату.

– Прежде Тоби ждал и дольше, чем сейчас.

– Вот именно. Ему надоело ждать, и я ничего не могу с этим поделать, Адам. Не забудь, Тоби уже заплатил твои французские игорные долги. – Каждый раз, когда Адам отправлялся на юг Франции, Майк молил Бога, чтобы он проводил там время только на пляже.

– Не знаю, что бы я делал без тебя, Майк, – сказал Адам как можно более убедительно. – Ты только подержи Тоби на коротком поводке еще несколько дней. Пусть он думает, что Элинор может в любой момент сыграть в ящик. Намекни, что скоро мне может обломиться хороший кусок.

– Я не могу… Не знаю, где бы ты мог сейчас раздобыть деньги, но ты же сам понимаешь, в какое дерьмо вляпаешься, если не достанешь хотя бы сто тысяч…

Положив трубку, Адам уставился сквозь французское окно на террасу, в то время как пальцы его барабанили по крышке стола. Он натянул падавшую на лоб прядь волос на левую бровь, потом резким движением головы отбросил ее назад: он всегда так делал в минуты тревоги и беспокойства. Глубоко затягиваясь, он выкурил сигарету, после чего позвонил Джонни Брайеру, члену его страхового синдиката у „Ллойдса".

– Какие новости? – переспросил Джонни. – Как говорится, надо бы хуже – да некуда, старик. У нас какая-то жуткая полоса невезения. Похоже, мы – единственный синдикат, который пострадал сразу от трех стихийных бедствий. Американская страховая служба только что выдала окончательные результаты по землетрясению в Чили. Конечно, мы приняли кое-какие меры, но все же наши убытки превысят – и, кажется намного – шестьдесят миллионов долларов.