Элдвин сдвинул кучку подгнившего сена, и под ней обнаружился потайной ход, ведущий вниз. Фамильяры проскользнули легко, верные кое-как протиснулись, а Гримслейду пришлось снять плащ, иначе широченные плечи не пролезали. Все очутились в кромешной темноте. Элдвин покосился на Скайлар: уж она-то должна что-нибудь придумать. Сойка тут же наколдовала иллюзию факела. Он горел неярким, но ровным пламенем. А ведь Скайлар за время похода здорово продвинулась в своем мастерстве, подумал кот.

Глаза Элдвина быстро привыкли к полумраку. Фамильяры и их спутники двигались вдоль каменного туннеля; по дну тек медленный ручеек сточных вод. Черно-белый кот возглавлял процессию; по щиколотку в грязи они бежали вниз по коридору – туда, где проход, расширяясь, превращался в подземную рыночную площадь.

Вся пещера была залита каким-то потусторонним светом – это пламя десятков свечей отражалось от покрытых плесенью стен. В сточных водах плавали крепкие, скрепленные меж собой доски – что-то вроде мостиков между каменными островками, на которых расположились шаманы и закутанные в плащи торговцы. Некоторые словно не слышали тревожного звона, едва доносившегося из храма Солнца, и упрямо продолжали стоять где стояли, а кое-кто, наоборот, спешно паковал свое запрещенное добро.

Пещерный шаман, продававший большущих волосатых пауков и маленьких иглоногих, при виде фамильяров грозно замахал кинжалом.

Гримслейд выступил вперед, протягивая пустые ладони:

– Мы просто идем мимо.

Торговец нехотя опустил оружие, но стоило свету упасть на Гилберта, все еще облепленного медвежьими останками, как торговец тут же завопил:

– Лягушка-зомби! – И, снова выхватив оружие, с криком: – Клинок отравлен! – он метнул свой нож в лягуха.

От смертельного удара Гилберта спас Элдвин. Кинжал, остановленный силой мысли, мгновение повисел в воздухе и шлепнулся в грязь.

Пока Элдвин возился с клинком, шаман живо побросал свои пожитки в джутовый мешок и вспрыгнул на небольшой плот.

– Есть узкий проход на север, он ведет во внешний ров, – сообщил Элдвин.

Внезапно раздался женский вопль – это закричала собиравшая свой товар торговка в капюшоне. Вокруг ее шеи обвилась мертвая змея. Элдвин поднял взгляд: змеи так и сыпались через узкие щели в потолке, падали прямо на людей или между ними и без промедления кидались в бой.

Рыночная площадь мигом превратилась в поле битвы. Торговцы пытались защититься своим запрещенным товаром. Змеи валились сверху, просачивались сквозь стены, а фамильяры вместе с верными и Гримслейдом удирали без оглядки, прыгая по деревянным мосткам.

Какой-то торговец на глазах у Элдвина осушил пузырек с желтой жидкостью. Все волоски на теле человека встали дыбом, а с кончиков пальцев посыпались искры.

Торговец схватил мертвую змею, и она изжарилась в его ладонях. Вторую он пинком отшвырнул назад.

– Сок буреягод – мощная штука, – покивала Скайлар. – Но побочные эффекты уж очень неаппетитные.

Только она это сказала, как в желудке торговца раздалось что-то вроде гулкого раската грома.

– Я бы от такой бури держался подальше, – заметил Элдвин.

– Вот и у меня так бывает после молочаевых букашек, – добавил Гилберт.

Нужно было пробиться к причалу у северного прохода. На бегу Далтону подвернулось склизкое бревно; мальчик не удержался и шлепнулся в воду. Он встал на колени, но подняться на ноги не успел – змея-зомби намертво вцепилась ему в икру. И в бок вцепилась бы, не отшвырни ее Гримслейд кованым сапогом.

Марианна протянула Далтону руку и рывком помогла ему встать. Они помчались дальше мимо сражающихся. Какой-то торговец напустил на змей свое хитроумное приспособление с вращающимися ножами – под их ударами черепа и позвонки рептилий, мешаясь с костным мозгом, превращались в кашу.