«Каким же я был глупцом, – подумал Стивен, врываясь в главные ворота усадьбы. Тяжело дыша, он прислонился к воротам и поднял глаза к яркому голубому осеннему небу. – Я любил его все это время, его смерть превратит меня в прах».

Направляясь к дому, чтобы найти Кристину, Стивен почувствовал, как в нем закипает ярость. Переполнявший Стивена гнев готов был выплеснуться наружу, но он старался подавить свои эмоции, уверенный, что если поддастся им, то может потерять рассудок. И вдруг он понял, что страстно желает Юлиану, хочет вновь почувствовать ее нежность и с глупостью зеленого юнца искать у нее утешения.

Хотя Стивен пробежал по всем комнатам и рабочим кабинетам Лунакре, он не смог найти Кристину. Придя в отчаяние, Стивен направился на кухню, чтобы поговорить с Нэнси Харбут. Но посудомойка сообщила ему, что Нэнси ушла к цыганам, чтобы починить кастрюлю.

И эта женщина проклинала цыган, считая их разносчиками чумы и виновниками неурожаев в течение последних ста лет?

Двигаясь без остановки, словно заведенная машина, он быстро направился к конюшням. Не дожидаясь, пока конюх оседлает его лошадь, Стивен вскочил на Каприю и ударил ее каблуками в бока. Сильная лошадь становилась опасной, когда с нею так обращались, но для Стивена его собственная oпacность сейчас мало значила.

Он галопом помчался к реке. Стивену хотелось ничего не видеть, ничего не слышать, ничего не чувствовать, и все же он не смог не заметить, что в таборе царило веселье. Он слышал игру дудок, звон колокольчиков, смех на осеннем ветру. Юлиана хлопала в ладоши, наблюдая, как группа цыганских детей гоняла мяч. Павло и несколько дворняжек с радостным лаем путались в ногах у ребятишек.

Это была сцена безудержного веселья – улыбающиеся лица, веселая музыка, сильные, крепкие цыгане. Он направился прямо к Юлиане. Ему хотелось встряхнуть ее и закричать: «Мой сын умер, черт бы тебя побрал!»

Вместо этого, собравшись с силами, он спешился и медленно пошел к Юлиане.

Стивен не смог даже поздороваться с ней, лишь остановился и спросил:

– Где Нэнси Харбут?

Юлиана побледнела. Она метнула быстрый взгляд на толпу детей, бегающих вместе с собаками, затем снова перевела взгляд на Стивена. Улыбка ее была напряженной.

– Она где-то здесь, мой господин, – Юлиана схватила его за руку, будто старалась отвлечь его от чего-то. – Пойдем, она, наверное, у лудильщика...

И в это мгновение большой мяч, сделанный из кабаньего пузыря, весь перепачканный грязью, ударил его по голове.

Вдруг установилась напряженная тишина. Юлиана, на лицо которой тоже попали капли грязи, в ужасе смотрела на Стивена. В глазах ее плясали искорки, словно молодые зеленые листья на легком ветерке, и веселье, которое она изо всех сил старалась скрыть.

– Мой господин, – прошептала она сдавленным голосом, – это случайно...

– Кто бросил мяч? – грозно спросил Ласло. – Клянусь, что отлуплю его собственноручно.

Юлиана закусила губу, еле сдерживая смех. Эта женщина смеялась над ним.

Трясущейся рукой Стивен вытер грязь с лица, затем вытер руку о свою одежду. Он пришел в такое разъяренное состояние, как тогда, когда Юлиана узнала о существовании Оливера.

Стивен услышал, как Ласло повторил свой вопрос.

– Это я бросил, – раздался высокий чистый голос.

– О нет... – опустив голову, Юлиана пробормотала что-то на непонятном языке.