Действия его были привычными – сухая ромашка, арроурут, белый уксус – все смешивалось в чаше и ставилось на огонь. Ядовитый дым наполнил комнату, но доктор клялся, что это полезно для легких.

Слава Богу, приступа не последовало. Оливер перестал кашлять и даже окончательно не проснулся, хотя на секунду глаза его открылись, и он мутными глазами посмотрел на отца. У Стивена защемило сердце от любви к сыну и от собственной беспомощности, но он не подошел к Оливеру, не желая беспокоить его. Нужно держать чувства под контролем. Он научился скрывать свои переживания. Хотя надежд больше не осталось никаких.

Оливер закрыл глаза. Он беспокойно ворочался, но через несколько минут уснул. Стивен взял свечу и вышел.

Юлиана ждала, прижав кулак к губам. В глазах ее стояли слезы, сердце ее разрывалось.

– Ты должна вернуться домой, – сказал Стивен, спускаясь с ней по лестнице. – Я буду тебе благодарен, если ты сейчас уйдешь. Не приходи сюда больше.

Юлиана послушно спустилась за Стивеном по лестнице, но в зале остановилась.

– Когда я была маленькой, моя няня сажала меня на колени и рассказывала сказки. Я подумала: как странно, что ты не дотрагиваешься до своего сына, не целуешь его и не говоришь ему, что все в порядке.

– А это, дорогая баронесса, было бы ложью, – произнес, разгневавшись, Стивен и направился к двери.

Лицо ее вспыхнуло.

– Я думала, что ты каждую ночь уезжаешь на свидание с любовницей. – Она взглянула на лестницу. Сильный запах трав распространился по всему дому. – Я понятия не имела, Стивен.

– Ты и не должна была ничего знать.

– Но если бы я знала, я бы не думала о тебе так плохо.

Внезапно ему так сильно захотелось обнять Юлиану, что он испугался. Было бы легко впустить Юлиану в свой мир, в свое сердце. Так легко повторить ошибки прошлого и продать душу прекрасной женщине.

Он резким рывком открыл дверь.

– Юлиана, – сказал Стивен, стараясь, чтобы его слова прозвучали как можно ядовитее, – ты уже давно должна знать, что меня не волнует то, что ты обо мне думаешь.

Сын. У Стивена есть сын. Эта мысль не покидала Юлиану, когда она возвращалась домой по лабиринту. Девушка легла спать с этой мыслью и проснулась с образом светловолосого ребенка в голове.

И когда наступил день, она уже знала, что ей делать.

– Меня не будет большую часть дня, Джилли.

Дородная горничная убирала длинные волосы.

Юлианы под сетку.

– Будете работать в прядильне, миледи?

– Нет, – Юлиана надела бархатные тапочки. – Ты можешь пойти и помочь своему отцу в красильной мастерской.

– Я так и сделаю. С тех пор как здесь стали прясть шерсть, у него полно работы.

– Ну тогда иди. Сегодня ты мне не нужна. – Юлиана не обратила внимания на встревоженное выражение лица горничной. Она подождала, пока Джилли уйдет, затем взяла большую гобеленовую сумку. В нее положила лютню, книгу и цыганский тамбурин.

Затем, убедившись, что ее никто не видит, Юлиана вышла через главные ворота и прошла через просвет в изгороди из колючего кустарника.

Принятое решение придало ей уверенности. Много лет ее единственной целью была месть за убийство ее семьи. Эта мрачная и жестокая цель отнимала все ее силы, иногда пугала ее.

Сейчас же все было по-другому. Новую цель породило сочувствие. Надежда согревала ее. Сердце Юлианы радостно билось, когда она и Павло прошли по дорожкам затейливого лабиринта и вышли в освещенный солнцем сад, к коттеджу.