«Смерть следовала за ним по пятам, готовая поймать в свои когтистые лапы, — вспоминал Пьер Жильяр. — Но мать должна бороться! И любой ценой спасти его! За советом обращались ко всем врачам, но каждый раз лечение оказывалось бесполезным. Когда несчастная мать поняла, что люди бессильны ей помочь, она обратилась к Богу. Только он может сотворить чудо! Поэтому она должна заслужить его вмешательство. Она и по натуре-то была набожна, а теперь окунулась в православие со всем пылом».

«Я много раз видел императрицу на православных церковных службах, на которых паства должна стоять от начала до конца, — писал начальник канцелярии Министерства императорского двора генерал-лейтенант Александр Александрович Мосолов. — Она стояла совершенно прямо и неподвижно — “как свеча”, по словам одного крестьянина, видевшего ее в то время. Ее лицо совершенно преображалось, и было ясно, что молитвы для нее — не простая формальность…»

Императорская семья постепенно привыкла жить в изоляции от двора, в своей скорлупе… Все мысли были о больном сыне.

«Каждый раз, — вспоминал Пьер Жильяр, — когда царица видела его румянец, или слышала веселый смех, или наблюдала за его шалостями, ее сердце преисполнялось надеждой, и она говорила:

— Бог услышал меня. Он наконец сжалился надо мной.

Затем болезнь вновь ввергала ребенка в пучину боли и страданий и подводила к границе жизни и смерти. Молитвы не приносили спасения. Чудо не совершалось. Отчаяние наполняло сердце царицы. Казалось, весь мир ополчился на нее».

Застигнутый революцией врасплох император пошел на уступки. Согласился дать конституцию и провести выборы в Государственную думу.

Шестнадцатого октября 1905 года Николай II писал преданному ему генералу Дмитрию Федоровичу Трепову: «Да, России даруется конституция. Немного нас было, которые боролись против нее. Но поддержки в этой борьбе ниоткуда не пришло, всякий день от нас отворачивалось всё большее число людей и в конце концов случилось неизбежное! Тем не менее, по совести я предпочитаю даровать всё сразу, нежели быть вынужденным в ближайшем будущем уступать по мелочам и все-таки придти к тому же».

В первую революцию возникли новые органы власти — Советы. Прежде всего в столице. В октябре 1905 года председателем Петербургского совета рабочих депутатов избрали адвоката-меньшевика Петра Алексеевича Хрусталева (настоящее имя — Георгий Степанович Носарь). Хрусталев-Носарь начал революционную деятельность, еще будучи студентом Петербургского университета вместе с эсером-боевиком Борисом Викторовичем Савинковым.

«Роль Хрусталева-Носаря, — вспоминал художник Юрий Павлович Анненков, — была в той революции значительной, и его прозвали даже “вторым премьером”. Как известно, премьером тогда был граф Сергей Юльевич Витте. Мне запомнился посвященный им обоим шутливый куплет, бывший популярным среди петербургской публики:

У графа Витте нос был скомканный и в профиль был незаметен, как у гоголевского майора Ковалева».

Но вскоре в Петербургском совете главной фигурой стал Лев Троцкий. Видный партийный публицист Анатолий Васильевич Луначарский, будущий начальник Крупской в Наркомате просвещения, вспоминал, как кто-то сказал в присутствии Ленина:

— Звезда Хрусталева закатывается, и сейчас сильный человек в Совете — Троцкий.

Ленин, который в работе Петросовета участия не принимал, как будто омрачился на мгновение, а потом сказал:

— Что ж, Троцкий заслужил это своей неустанной и яркой работой.

После ареста в ноябре Хрусталева-Носаря председателем Петросовета избрали Троцкого.