— Вы как биолог должны знать, сколько крови и грязи бывает при рождении человека. А мы рождаем целый мир, — последовал хладнокровный ответ.

Михаил Новиков отказался от поста ректора МГУ. На коллегии наркомата он презрительно произнес:

— Разрушение высшей школы, которое не удалось Победоносцеву и Кассо, удалось Луначарскому и Покровскому.

Обер-прокурор Святейшего синода Константин Петрович Победоносцев вошел в историю как символ реакции и ненависти к свободомыслию. Правовед профессор Лев Аристидович Кассо стал министром народного просвещения после первой русской революции. Кассо употребил все силы на свертывание автономии университетов, считая их рассадниками политической неблагонадежности. Взялся сам назначать профессоров. Не утвердил будущего академика Владимира Михайловича Бехтерева. Из Московского университета в знак протеста против политики министра ушел выдающийся естествоиспытатель Климент Аркадьевич Тимирязев, а с ним еще сто профессоров и преподавателей. Так что Победоносцев и Кассо для университетской публики были имена презираемые.

Новым ректором университета назначили Дмитрия Петровича Боголепова, приват-доцента юридического факультета, давно присоединившегося к большевикам. Ленин принял его в октябре 1920 года и сформулировал три постулата советской политики в области высшего образования:

— наука только для бедных;

— никакой свободы преподавания;

— повышение материального обеспечения сотрудников, преданных советской власти.

Первого февраля 1922 года Московский университет прекратил занятия. Это была своего рода забастовка профессоров. Они составили петицию в Совнарком: «После разрушения средней школы теперь гибнет и высшая, почти лишенная материальных средств и отрезанная от мировой науки. Провинциальные университеты, десятки лет служившие с честью народу и науке, закрываются или превращаются в средние школы. Огонек науки едва теплится в столичных университетах…

Страна, раньше бедная научными силами, теперь ими обнищала. Московский университет не хочет вводить в обман ни представителей власти, ни учащуюся молодежь, ни народ. Надо решиться на одно из двух: или высшие учебные заведения закрыть, или прямо и решительно покончить с бывшим до сих пор отношением к высшей школе и преподавателям».

Скандал! Делегацию профессоров любезно принял заместитель Ленина Александр Дмитриевич Цюрупа. Утешил. Поскольку он еще недавно был наркомом продовольствия, обещал им академические (то есть высшей категории) пайки. Преображенского заменили. Главпрофобр возглавила Варвара Николаевна Яковлева, выпускница физико-математического факультета. После революции ее назначили членом коллегии Наркомата внутренних дел, но почти сразу перевели в ВСНХ.

В мае 1922 года делегацию профессоров пригласили на заседание Совета народных комиссаров, чтобы найти с ними общий язык. От имени преподавателей речь держал декан физико-математического факультета Московского университета профессор Всеволод Викторович Стратонов. Он закончил описание положения высшей школы словами:

— Мы вам об этом говорим прямо и серьезно.

Его слова разгневали Дзержинского:

— Значит, вы различаете — «мы» и «вы»? Значит, вы противопоставляете себя рабоче-крестьянской власти? Я знаю, что профессура бастовала по указанию из Парижа. У меня на это есть доказательства. Вас нарочно заставили забастовать, чтобы помешать советской власти на Генуэзской конференции…

Профессор Стратонов хладнокровно ответил Дзержинскому, что никаких указаний из Парижа они не получали и уж самому Феликсу Эдмундовичу это должно быть прекрасно известно. И добавил:

— Нарком внутренних дел обрушился на меня за якобы сделанное противопоставление «мы» и «вы». Но иначе я выразиться не мог.