Как писал сам Владимир Ильич, квартира — «размером четыре комнаты, кухня, комната для прислуги (семья — 3 человека плюс 1 прислуга)». Всем — Владимиру Ильичу, Надежде Константиновне и Марии Ильиничне — досталось по комнате. Еще одну — проходную — сделали столовой. Но обычно ели в кухне. Владимир Ильич любил, когда ему готовили грибы, баклажаны, паштеты, бефстроганов.

Прислуга, упомянутая Лениным, — это Саша Сысоева, которая долго жила в семье вождя и вела хозяйство. Она была двоюродной сестрой известного некогда революционера Ивана Бабушкина, ученика Крупской в вечерней воскресной школе.

Мария Ильинична Ульянова получила комнату рядом со столовой. После Февральской революции она приняла участие в издании «Правды» и стала ответственным секретарем. Редактором «Правды» был Николай Иванович Бухарин. Редакция разместилась в здании бывшей гостиницы «Дрезден» — напротив Моссовета на Скобелевской площади. В июне 1918 года правдисты перебрались на третий этаж флигеля во дворе дома 48 по Тверской улице, второй этаж заняла редакция «Известий».

Днем Ленин присылал за сестрой машину, и они обедали втроем. Свою жизнь Мария Ильинична посвятила брату, заботилась о нем не меньше жены: «С самых детских лет я испытывала к Владимиру Ильичу какое-то совсем особое чувство: горячую любовь вместе со своего рода поклонением, точно это было существо какого-то особого, высшего порядка».

Ленин не одобрял, когда Надежда Константиновна задерживалась у себя в наркомате. Отправлял за женой машину. Звонил ее секретарю:

— Верочка, гоните Надю домой, машину я послал.

Секретарь заходила в кабинет и начинала собирать ее портфель.

— Что, уже звонил? — спрашивала Крупская.

— Звонил, звонил, Надежда Константиновна. Машина сейчас придет.

Подниматься на третий этаж в свою квартиру при очень высоких кремлевских потолках Крупской было трудновато, ее больное сердце давало о себе знать. Ленин попросил устроить лифт. Он и сам очень уставал. В октябре 1917 года началась жизнь, к которой он совершенно не был подготовлен. Крупская всегда говорила: «Володя любит только тишину и чистоту». А после революции он оказался в центре настоящего смерча.

Прежде всего советская власть организовала своим вождям усиленное питание. 14 июня 1920 года Малый Совнарком утвердил «совнаркомовский паек». Ответственным работникам полагалось на месяц (в фунтах, один фунт — 400 граммов): сахара — четыре, муки ржаной — 20, мяса — 12, сыра или ветчины — четыре. Два куска мыла, 500 папирос и десять коробков спичек. Наркомам и членам политбюро — еще и красная и черная икра, сардины, яйца, колбаса, масло.

Директор одной из крупных библиотек пишет в воспоминаниях, как побывала в кремлевской квартире Луначарского: «Я набралась храбрости и зашла в кабинет, где находились нарком с женой. Они сидели за письменным столом, на котором стояла большая плетеная корзинка со свежей клубникой. Из-за разрухи я уже несколько лет не видела клубники. А тут целая корзинка, да еще в апреле месяце!»

О том, что народ голодает, не задумывались. Беспокоились лишь о тех, кто был нужен. Ленин распорядился: «Поручить Наркомату продовольствия устроить особую лавку (склад) для продажи продуктов (и других вещей) иностранцам и коминтерновским приезжим… В лавке покупать смогут лишь по личным заборным книжкам только приезжие из-за границы, имеющие особые личные удостоверения».

Советские чиновники стремительно отдалялись от поддержавшего их лозунги народа и с раздражением воспринимали жалобы на тяжкую жизнь. Но разговоры о нескрываемом барстве новых властителей распространялись в партийной массе. В сентябре 1920 года IX Всероссийская партконференция поручила комиссии заняться устранением материального неравенства: «установить истинные размеры существующих привилегий» и необходимые ввести в рамки, «которые были бы понятны каждому партийному товарищу».