|
– Два сапога пара, – кивнул Гумилев и продолжил чтение присланного файла. «Сенатор от Аризоны известен как один из ведущих «ястребов» – еще со времен конфликта в Косово, когда он упрекал администрацию Билла Клинтона за недостаточно решительные действия против сербского правительства. Маккейн не только выступал против вывода американских сил из Ирака, но и призывал к увеличению контингента в этой стране. С приближением президентских выборов 2008 года Маккейн оказался потенциальным республиканским фаворитом. В июне 2006 года по рейтингу популярности он оставил позади вероятного демократического кандидата – сенатора Хиллари Клинтон. Голосовал за запрет абортов, против контроля над стрелковым оружием, за использование смертной казни, поддерживал программу противоракетной обороны. Завоевал репутацию одного из главных «русофобов» США. Маккейн утверждал, что Россию – страну, в которой «крайне слабы проблески демократии» и которая сотрудничает с Ираном, – не следует допускать в клуб ведущих развитых стран, «Большую восьмерку». Известен как защитник антироссийски настроенных режимов на пространстве бывшего СССР. В 2005 году выдвинул Виктора Ющенко и Михаила Саакашвили на получение Нобелевской премии мира. Заверял руководство Грузии, что США непременно защитят эту кавказскую страну от имперских амбиций Москвы. Потерпел поражение на всеобщих выборах 4 ноября 2008 года, набрав 47 процентов голосов против 51 процента у Барака Обамы. После эпидемии вируса «Армагеддон» Маккейн находился в Солт Лейк Сити (штат Юта), неоднократно обращался к президенту и правительству США с требованием принятия еще более жестких мер. Заявлял, что эпидемия является частью биологической войны против США, развязанной Россией и Китаем. После апреля 2013 года о Маккейне ничего не известно; по слухам, он по прежнему находится в Солт Лейк Сити, являясь главой самопровозглашенной Республики Солт Лейк». – Довольно подробная сводка, – вежливо сказал Санич, внимательно глядя на физиономию Маккейна, появившуюся на экране монитора. – Но какое отношение она имеет к нашей деятельности, Андрей Львович? – Это нам объяснит человек, которого мы ждем. Кстати, где это он? Гумилев посмотрел на часы – шестнадцать двадцать пять. За окном шел проливной дождь, крупные капли стучали по стеклу. – Пробки, – сказал Санич, в кабинете которого они сидели. – Даже с мигалками все равно опоздает, там черт знает что творится. Нанороботов делаем, а Москву от пробок разгрузить не можем. – Не ворчи, Олег, – попросил Гумилев. – Москву от пробок пускай мэр разгружает, а я уж лучше по привычке буду нанороботами и искусственными интеллектами заниматься. С ними проще. Пискнул сигнал. – Андрей Львович, к вам товарищ Решетников. Назначено на шестнадцать тридцать, – сказала секретарша Санича, на армейский манер именующая всех «товарищами». – Пусть заходит, Наташа. В кабинет вошел высокий мужчина лет сорока пяти в промокшем плаще бежевого цвета и такой же мокрой шляпе. – Здравствуйте, – сказал он. – Ах, извините. Какой же я рассеянный. Нужно было оставить в приемной на вешалке. Вернувшись, он еще раз извинился и представился: – Решетников, Константин Кириллович. – Я – Андрей Львович, – сказал Гумилев, – а это мой руководитель службы безопасности. Полагаю, можно ввести в курс дела еще и его. Подавая руку, Гумилев сочувственно заметил: «Промокли то как». – Пока от метро добежал… Льет, как из ведра, – ответил Решетников. Гумилев и Санич переглянулись. Мужик, судя по всему, был толковый, добрался на монорельсе, минуя пробки. Хотя человек явно не последний – судя по возрасту и внешности, скорее всего, генерал. |
