– Это я виноват. Как ты знаешь, ты родилась случайно – по крайней мере, если говорить о моем участии. – Кардения кивнула. – Все, в том числе твоя мать, советовали держать тебя подальше от двора. И я с радостью согласился с ними.

– Знаю. И я никогда тебя не винила.

– Да, не винила. Странно, правда? – сказал Батрин.

– Не понимаю, о чем ты.

– Ты в буквальном смысле принцесса, но тебе не нравилось жить, как принцесса. Думаю, большинство людей возмутились бы, оказавшись в твоем положении.

– Мне нравилось это как вариант, – пожала плечами Кардения. – Когда мне было восемь, я немного возмущалась. Но когда я стала достаточно взрослой и поняла, что значит быть принцессой, я обрадовалась, что большая часть всего этого пройдет мимо меня.

– И все же это тебя настигло.

– Да, – кивнула Кардения.

– Тебе все еще не хочется быть имперо?

– Нет, не хочется. Я бы предпочла, чтобы ты передал трон кузену, племяннику или кому-нибудь еще.

– Если бы Реннеред женился раньше и у него остался бы ребенок, это решило бы твою проблему. Но этого не случилось. И в любом случае, если бы он женился на этой Нохамапитан и у них родился наследник, она стала бы регентом. Не слишком удачная мысль – позволить ей бесконтрольно править империей.

– Ты же сам настаивал, чтобы он на ней женился.

– Политика. Как я понимаю, тебя тоже убеждают выйти замуж за ее брата.

– Да.

– Это политически выгодно.

– И ты этого хочешь?

Батрин резко закашлялся. Кардения налила стакан воды и поднесла к его губам.

– Спасибо. Нет. Надаше Нохамапитан бессердечна и жестока, но и Реннеред не был невинным младенцем. В этом смысле он напоминал мою мать. Он держал бы жену в узде и наслаждался бы этим – как и она сама. Но ты не такая, как Реннеред, и Амит Нохамапитан лишен той спасительной благодати, что есть у его сестры, а именно ума.

– Он зануда.

– Это куда короче и точнее.

– Но ты сейчас сказал, что это политически выгодный союз.

Батрин едва заметно пожал плечами:

– Да, и что с того? Ты скоро станешь имперо.

– И тогда никто не сможет указывать мне, что делать.

– Ну уж нет, – ответил Батрин. – Все станут указывать тебе, что делать. Но тебе вовсе незачем каждый раз их слушать.

– Сколько ему еще осталось? – спросила Кардения за ужином у Кви Дринина. Точнее говоря, ужинала сама Кардения в приватной столовой, роскошная обстановка которой выглядела скорее смешной, нежели чудовищной, приятно контрастируя с остальной резиденцией. Дринин ничего не ел, а лишь стоял, ожидая, когда ему дадут возможность дать отчет о состоянии умирающего. Кардения спросила, не хочет ли он поесть, но он отказался столь поспешно, что ей подумалось, будто она невольно нарушила некий имперский протокол.

– Думаю, не больше суток, мэм, – ответил Дринин. – У него фактически перестали работать почки, и хотя мы еще можем ему помочь, скоро откажет и все остальное – организм в критическом состоянии. Ваш отец понимает, что можно предпринять героические меры, но те продлят его жизнь в лучшем случае на несколько дней, и он предпочел от них отказаться. Сейчас мы лишь создаем ему необходимый покой.

– Он все еще в ясном уме, – сказала Наффа, которая тоже ничего не ела.

Кивнув, Дринин повернулся к Кардении:

– Вряд ли стоит рассчитывать, что это надолго, мэм, особенно если учесть, что в его крови продолжают накапливаться токсины.