…Семен вскочил с раскладушки — ему, как человеку, только что поселившемуся в новой квартире, да еще, по легенде, недавно возвратившемуся из заключения, не полагалось на первых порах обзаводиться приличной полутораспальной кроватью. Как не полагалось иметь и множество других необходимых серьезному человеку в хозяйстве вещей. Ощущение временности, неустроенности должно было броситься в глаза каждому, кто вошел бы в эту квартиру. Пустые бутылки из-под пива и водки, привезенные им из дома, а частью перекупленные у изумленного приемщика стеклотары, неумолимо свидетельствовали о наклонностях хозяина.

Окна глядели прямо на залив. Семен вышел на балкон и осмотрелся. Территория дома была еще не благоустроена, кучами лежал строительный мусор, щебень. Но старик уже разравнивал у подъезда землю граблями, копал неглубокие ямки. Рядом лежал большой пучок кустов с укутанными в мешковину корнями.

За вздыбленной бульдозерами землей, за незасыпанными, но уже заросшими травой траншеями рабочие приводили в порядок набережную. Автокран укладывал гранитные плиты. Мужчина в оранжевой каске отмашкой руки показывал крановщикам место для плит. В ожидании, когда подвезут асфальт, стояли два больших желтых катка, и несколько мужиков, собравшихся в кружок, разговаривали, наверное, о чем-то смешном. Время от времени до Бугаева доносились раскаты хохота. Пахло дымком, горячим асфальтом, краской, но через все эти запахи большой городской стройки ветер наносил порывами с залива легкий запах вянущих водорослей.

«Сейчас бы кресло на балкон поставить и сидеть полдня, наслаждаясь, — помечтал Семен и усмехнулся. — А кто мне мешает? Самое подходящее время — на службу спешить не надо. Сделаю сейчас гимнастику, позавтракаю и стульчик на балкон поставлю».

С гимнастикой он спуску себе не давал никогда — с университетских времен внушил себе, что это так же неизбежно и так же необременительно, как чистить зубы. После завтрака он сделал контрольный звонок в управление. Корнилова на месте не было, Варвара, его секретарша, сказала, чтобы он звонил Лебедеву.

— Жогина положили в больницу, — сказал Володя. — Шеф поднял нас с Белянчиковым в шесть утра. Ему пришла идея, чтобы «инфаркт» Евгения Афанасьевича рано утром произошел. Перед работой. Сказал, что утром это правдоподобнее. Ему виднее. — В голосе Лебедева чувствовалась ирония. Видать, ранняя побудка его не особенно вдохновила. — У шефа жена медик. А может, так и лучше — утром многие видели, как «скорая» приезжала…

— А как сам-то Жогин к этому отнесся? — спросил Бугаев. Он теперь чувствовал себя ответственным за его судьбу.

— Ничего. Жена перепугалась. Думала, мы хотим его арестовать, а чтобы соседи не догадались, под видом «скорой» приехали. Ну, а когда сказали, что она несколько дней вместе с ним проведет, поверила.

— В какую больницу положили?

— В военно-медицинскую академию. — Он помолчал немного. — Шеф просил передать — держи ухо востро. В ближайшие дни могут к тебе наведаться.

— А от рыжего никаких новостей? — спросил Бугаев. — Не удалось выяснить?

— Да что вы, Семен Иванович! — искренне удивился Лебедев. — Еще и девяти нету.

— И правда что, — засмеялся Семен, взглянув на часы. — А мне тут в одиночестве кажется, что неделя уже прошла. Ты, Володя, свяжись с районным отделом, пусть они тебе участкового инспектора пришлют. С того участка, куда ресторан входит. Он многое может знать.

— Свяжусь, Семен Иванович! — пообещал Лебедев. — А вам — ни пуха!

— К черту! — привычно ответил Бугаев и положил трубку.