Она проспала уже полдня. Усталость от путешествия вместе с событиями прошедшей недели, смертью матери и всеми последовавшими за этим тяжелыми решениями пропитала ее насквозь. И все-таки она не хотела больше лежать, впустую теряя время. Не для этого она сюда приехала. Нет, она должна, наконец, заняться поиском ответов.

Долгий горячий душ – вот что сейчас ей было нужно.

Она сбросила на пол одежду, которую носила со вчерашнего дня. Затем скрылась в ванной – в такой же тесной и по-спартански обставленной, как и остальной номер. Душевая кабина была маленькой, но Мила поместилась внутри. Она с усилием крутила заржавевший кран, пока вода не брызнула ей на кожу. Это оказалось очень приятно – согреться, смыть с себя пыль и грязь, казалось, что на какое-то мгновение поток воды словно уносил все заботы с собой. Ее длинные темно-каштановые волосы потяжелели от воды, стекавшей по плечам.

Мила помылась, отогнав все мысли, медленно повращала головой, помассировала шею. Она мылась до тех пор, пока напор в кране не начал слабеть, а вода не стала прохладной. Тогда она с тяжелым сердцем закрыла кран. Отодвинув в сторону шторку с цветочным узором, она взяла одно из сложенных стопкой полотенец. Стоя перед раковиной, подняла руку и протерла ладонью зеркало, чтобы посмотреть на себя. Светлая, ровная кожа, максимум пять или шесть веснушек на носу и изящные, тонкие, но с приятной пухлостью губы, которые слишком редко улыбались. Большие каре-зеленые глаза, обрамленные черными как смоль ресницами, чересчур похожими на мамины.

Иногда Миле отчаянно хотелось, чтобы другие могли видеть все те шрамы, всю ту боль, что она носила в себе.

После душа Мила перекусила в баре внизу и долго изучала путеводитель, хотя на самом деле уже давно знала его наизусть.

Ей нужна была улица Йиловска – там она рассчитывала что-то узнать. Улица, насколько Миле было известно, находилась в четвертом районе Праги. Если верить городской карте, там находился жилой квартал, сама же Йиловска была довольно длинной. Может, мама жила там, а может, знала кого-то оттуда? И какова вероятность, что, если это так, тот человек все еще живет там спустя столько лет?

Уже наступил ранний вечер, и у Милы так сильно урчало в животе, что она собралась с духом и решила отправиться на поиски ресторана. Весь день она строила планы, но не смогла набраться смелости, чтобы посетить то место, ради которого сюда приехала.

«Завтра», – пообещала она самой себе, заплетая волосы в свободную толстую косу, опускающуюся на правое плечо. Она сменила джинсы на черные, чуть прозрачные колготки, а потом надела темно-красное платье из плотной мягкой ткани. Оно доходило ей до колен. С тонкими бретельками, простое, в некотором роде изящное – ее любимое платье. Поверх она надела черное пальто. Обула доходящие до щиколотки сапожки без каблука, прихватила сумку. Мила никогда особо не любила надевать обувь на высоком каблуке, а сейчас ей к тому же предстояло расхаживать по булыжным мостовым. Напоследок она взяла фотографию, убрала ее в сумочку и вышла из отеля.

Солнце только что село, и Мила снова вспомнила о том, как приезжала сюда утром. Как она встречала восход, глядя в туман, как ее охватило странное чувство. И теперь, когда она шла от отеля в сторону моста и солнечные лучи уже не освещали город, она задумывалась о том, на что может решиться человек в промежутке от восхода до заката. Между двумя моментами, которые так сильно отличаются друг от друга и при этом одинаково прекрасны. Миле нравились и закаты, и восходы.

С наступлением вечера стало прохладно. Немногочисленные кучевые облака проплывали по небосводу – казалось, будто они вывалялись в банке с краской и теперь оставляли след на небе.

Как и утром, Мила прошла мимо Мостовой башни, а затем почти до середины моста. В общем-то, она не планировала снова приходить сюда.