– А что взамен? – спросил Пошта, привыкший к тому, что задаром ничего не бывает.

– Как я уже говорил, меня в Киеве осталась дочь… Но я попрошу не найти ее – это малореально. Я попрошу об одном: когда я стану стар и отойду от дел, когда устану от вспыльчивости этого необразованного хамла Олафа… Пустите меня к себе. Я смогу как минимум учить детей.

– Пустим, – пообещал растроганный Пошта, – обязательно пустим, Кайсанбек Аланович!

К немалому удивлению Пошты, профессор «слил информацию», как он выразился, не только на перфокарту, но и продублировал ее на «флешку» – микрочип, заключенный в маленький стальной прямоугольник, который можно было носить на цепочке на шее. Чтобы никто не украл.

– Можно надеяться, что у вас в Джанкое найдется рабочий компьютер или ноутбук, – мечтательно пробормотал Профессор, вручая листоноше флешку.

– Кстати, профессор… У меня в вашем славном Красноперекопске есть одно дело. Гуманистическая, так сказать, миссия по вызволению из плена экипажа и пассажиров Летучего Поезда. Вы ничего об этом не слышали? Вы же не последний человек в Тортуге.

– А как же, – задумчиво ответил профессор. – Слышал. Кстати, если вы думаете, что это была спланированная атака, то заблуждаетесь. Эти одноклеточные… впрочем, не буду оскорблять амеб подобным сравнением… Одним словом, все получилось случайно. Некий не слишком чистоплотный охранник Летучего Поезда задолжал Одноглазому Хью. Бандит и подговорил его подпоить охрану и взять поезд, чтобы преподнести Королю на свадьбу.

– На свадьбу? – не понял Пошта.

– Олаф женится. Король Тортуги, понимаете ли, собрался обзавестись наследным принцем.

– Ясно-понятно… Так значит, где поезд-то сейчас?

– Команда – в тюрьме, я полагаю, а сам поезд – на вокзале, в тупиковой ветви. Вся Тортуга уже знает, что он здесь, но делают вид, что не видели и не слышали – типа, сюрприз.

Больше Профессор ничем не мог помочь. В криминальном мире, он, может, и ориентировался, а вот отдельных его представителей так и не научился понимать. Человек может изучить свою собаку, но вряд ли поймет, о чем лает чужая. А между Кайсанбеком Алановичем и средним жителем Красноперекопска разница была даже больше, чем между человеком и удодом-мутантом…

– Постойте, – засуетился Кайсанбек Аланович, поправляя очки. – Там же люди. Я пойду с вами.

– Нет, копать-колотить. Вы у нас умный, я – шустрый. Мне договариваться не привыкать. Пойду и найду нам помощника, чтобы тюрьму взять – один я не потяну. А вы тут сидите. Вон, за Зубочисткой присмотрите, надоел мне этот горе-вор хуже горькой редьки.

– А вы редьку хоть пробовали? – неожиданно поинтересовался Кайсанбек Аланович.

Пошта опешил. Он понятия не имел, что это за «редька» такая. Правда, был у него знакомый листоноша, осевший на базе и занимающийся живописью. Редька у него прозвище было… Но кусать знакомца Пошта не кусал, и о вкусе его судить возможности не имел.

– Это такой овощ, бедное вы дитя постапокалипсиса, – с тоской в голосе сказал профессор. – От кашля редька с медом – первое средство было.

– Пареная?

– Пареная – это репа… Ладно уж, Пошта, ступайте. Я жду вас ровно три часа, а потом иду выручать.

– Это чтобы в Джанкой попасть? – уточнил Пошта.

– Это потому что есть в вас хорошее. Настоящее. А я давно не видел настоящих людей…

Интерлюдия

Новобранец

Захар очнулся от ужасной тряски.