Химера опять прыгнула, на этот раз схитрив: могучие задние лапы послали ее в полет не прямо на боевого коня, а чуть мимо – в стенку. Росомашьи лапы самортизировали удар и развернули Химеру в полете. Рикошетом отскочив от стенки, тварь угодила прямо на спину Одину.

Тот опять взбрыкнул, заржав уже от боли (когти все-таки пропахали коню спину – как раз там, где обычно было седло; придется на пару деньков забыть о верховой езде) и, вывернув шею на сто восемьдесят градусов (шейные позвонки боевых коней тоже претерпели модификации), мощными своими клыками впился в загривок химеры.

Там, под чешуйчатой кожей, наверняка тоже был кевлар или что-то вроде этого. Но челюсти Одина развивали давление до девяноста атмосфер, и Химера заверещала от боли. Скорпионий хвост попытался ужалить коня в голову, но Один уже выпустил тварь, хитрым пируэтом стряхнул ее с себя и лягнул тремя правыми лапами.

Шипы подков превратили бок Химеры в кровавое месиво, но тупая тварь не думала сдаваться. Зарычав, она снова кинулась в бой, целясь коню в брюхо, но Один легко и играючи перепрыгнул через мутанта и придал ему ускорение задними лапами. Химера пролетела по инерции метров пять и снова врезалась в стену, оставив вмятину.

– Похоже, второго и третьего раунда не будет, – резюмировал капитан.

И как в воду глядел: Химера предприняла последнюю, решительную попытку выиграть схватку одним ударом, напрыгнув на Одина сверху, но тот совершенно по-собачьи упал на бок, перекатился на спину и встретил тварь всеми восемью подковами.

Нанизанная на шипы Химера взвыла – и Один разорвал ее пополам.

Брызги крови долетели до ликующей публики, смрад вывалившихся кишок ударил по ноздрям. Пиндосы завопили от разочарования, морячки – заорали от радости. Капитан Воронин хлопнул Пошту по плечу:

– Ай да конь у тебя, листоноша! Продай, а?

– Друзей не продаем, – важно ответил Пошта. – Где мой дешифратор?

– Будет, будет тебе дешифратор! Я тебе еще людей дам в помощь, – на радостях пообещал капитан. – Мне самому эти горные бандюки вот здесь уже сидят! – он чиркнул себя по горлу. – Достали, мочи нет! В руинах они живут, каждую ночь набеги устраивают! Я тебе отряд дам, выкурите их – а мы из бортовых орудий накроем! А, как тебе такой план?!

Меньше всего Поште хотелось влезать в разборки между местными группировками – но перспектива увидеть (и не только увидеть, но пощупать – желательно ногой или локтем) физиономию Зубочистки была слишком заманчива.

– Что ж вы раньше их не выкурили? – спросил он.

– Да мои матросы только на корабле крутые! А на суше – их укачивает! А с таким конем! С таким командиром! – Воронин задыхался от возбуждения. – Да вы их только спугните! А мы накроем!

– Ладно, – согласился Пошта. Выносить общество капитана-психопата становилось невыносимо. – Договорились. Вы мне – дешифратор и отряд, я вам – горцев на блюдечке.

* * *

По случаю победы сил добра над проклятыми пиндосами (то бишь, Одина над Химерой) каперанг Воронин закатил пир. Не пирушку, не попойку, а именно пир – такой, наверное, устраивали средневековые феодалы и древнеримские патриции на праздник урожая или после гладиаторских боев. Из блюд изысканной морской кухни камбуз «Адмирала Лазарева» угощал гостей медузами жареными, медузами тушеными, медузами квашеными и – фирменное блюдо! – медузами «вгашенными», то есть маринованными в лютой самогонке «Боцмановка». Оная же самогонка выполняла роль главного увесилительного напитка. Мичман Зиняк травил байки, матрос Воловик ходил на руках.

Короче, было весело.

Было так весело, что на следующее утро капитан Воронин плохо помнил не только вчерашний вечер, но весь прошлый день (а то и прошлую неделю).