Череп хрустнул. Тролль упал.

Олеся ойкнула и побледнела.

Из сауны вернулся Один. Подковы его были заляпаны кровью.

– Поехали, – сказал Пошта, помогая взобраться Олесе в седло. – И так кучу времени потратили на этих идиотов.

* * *

Благодаря удачной розе ветров Катаклизм относительно мало затронул Симферополь – единственный из уцелевших городов центрального Крыма. После перевала все вокруг казалось непривычно плоским. Зелень брошеных и жилых деревень, синее небо отражается в озерах, выгоревшие поля…

Один чихал и мотал головой – ему не нравились запахи. Олеся сначала сидела за спиной у Пошты, потом попросила:

– Давай пешком.

Ничего не оставалось, как слезть и зашагать рядом, держась за стремя.

Они подходили к городу с северо-запада, и вдоль шоссе километров за пять до границы стали попадаться постоялые дворы, ресторации, пестрели лотки уличных торговцев, а на дороге стало людно: в Симферополь стекались люди со всего острова, чтобы зажить спокойной, почти докатаклизменной жизнью. На Одина оборачивались, сторонились. Мимо протрюхала телега, ее тащил пожилой мерин, облезлый и одышливый, в противогазе и попоне, видимо, химзащиты. Противогаз был старый, еще советский. Глаза мерина закрывали окуляры, похожие на очки ныряльщика. В телеге дремал, покачиваясь, фермер в костюме химзащиты. Груз был закрыт брезентом.

– Смотри, смотри! – Олеся ухватила Пошту за руку и дернула к обочине.

Что она там углядела?

В тени абрикосов расположился импровизированный рынок. На криво сколоченном столе в корзинах грудой были навалены… Пошта глазам своим не поверил. Овощи. Фрукты. Зелень. Обалдеть можно, копать-колотить! Это же все насквозь зараженное! Ладно листоноше, но обычному человеку это есть нельзя от слова «совсем». Продавец сидел рядом на корточках – типичный крымопитек по личной классификации Пошты. Сутулый, рахитичный, ручки-ножки тонкие, зубы редкие, лысый, голова – в язвочках, глаза слезятся. Извилина одна, и та пониже спины. Словарный запас соответствующий. В общем, аборигенная фауна. Не то, чтобы мутант, – они и до Катаклизма такими были.

Толстая молодуха, тряся грудями, перебирала картошку.

– Вялая она шой-то.

– Новый урожай! – оскорбился крымопитек. Он шепелявил.

– Не, вялая.

– Крепкая!

Молодуха, кокетливо наклонив голову, произнесла:

– Это, может, шо другое у тебя крепкое, а картопля – вялая!

– А ну пойдем, покажу! – крымопитек аж вскочил.

– Почем буряк? – вклинился подошедший дедок. Типичный такой дедок в мягкой хлопковой кепке, вылиневшей, со сломанным козырьком.

– Буряк-то? А недорого буряк. Купон – штука, три штуки – два купона. Недорого. Бери, дед.

Пошта ушам своим не поверил. Эти люди в самом деле собираются покупать картошку и свеклу?

– Давай яблок купим, – попросила Олеся.

Яблоки продавал тот же крымопитек. Были они зеленые, мелкие, в коричневое пятнышко.

– Лошадку угостим.

Одина, значит, собралась угощать радиоактивными яблочками.

– Ну По-ошта, ну пожалуйста!

– Ты с ума сошла, копать-колотить?! Это же зараженные фрукты!

Продавец услышал, напрягся, выпятил цыплячью грудь:

– А сам ты зараженный, мутант! Чистые! Хошь, дозиметром потыкай!

– А сам ничем не потыкаешь? – молодуха все не оставляла, видимо, надежды порезвиться.

Поште стало глубоко противно. Спасаешь людей, спасаешь. Несешь им свет цивилизации и культуры. А им это нафиг не нужно, вообще не уперлось. Им хочется жрать и сношаться.