|
Ей очень хотелось, чтобы меня, как и ее, угнетали одиночество, холостяцкая квартира, отсутствие семьи и детей. Она на мгновенье задумалась, как бы ловчее и больнее ущипнуть меня еще раз, но я отвлек ее: не поднимаясь из-за стола, снова открыл дверцу холодильника. На сей раз я посмотрел в его пустое нутро, словно в зимнюю тундру. По печальному выражению моего лица Ирэн должна была догадаться, что я не прочь выпить вина. Она знала, какое из красных вин я предпочитаю, знала, что 1989 год для меня особенный, что употребление вина именно этого года для меня является своеобразной традицией, ритуалом, данью памяти… И потому всегда держала в нижнем ящике своего стола заветную бутылочку.
– Одно плохо: она не может сейчас заплатить нам, – произнесла Ирэн, глядя вовсе не на меня, а сквозь стекло на клиентку, которая торопливо просматривала бумажки, раскиданные на столе. – Но мы можем взять с нее расписку. – У меня складывается впечатление, что внешность этой дамы намного интереснее, чем дело, с которым она пришла к нам, – сказал я, с опозданием понимая, что раскрутить Ирэн на вино теперь будет еще труднее. – Интересная внешность? – фыркнула Ирэн, не сводя глаз с посетительницы. – Она напоминает мне малярную кисточку, которую после работы забыли отмыть… Однако какая она наглая!.. Ты посмотри, посмотри! Она читает письмо от моего бойфренда! Реплику про бойфренда я не мог оставить безнаказанной. – Да, прическа у нее ужасная, – тотчас ответил я, – зато фигура неплохая. Ирэн так резко повернула голову в мою сторону, что ее волосы, подобно вуали, закрыли лицо. – Я всегда знала, что у тебя дурной вкус. Все, о вине урожая 1989 года, как, впрочем, и рожденных в другие годы, теперь можно забыть. Что ж, обойдусь. Тем более что оно наверняка теплое, как чай в столовке. Ненавижу теплые вина! – И что интересного она тебе рассказала? – как ни в чем не бывало спросил я. Ирэн встала со стола, прислонилась спиной к стеклу, чтобы я не мог видеть нашу посетительницу, сложила на груди руки и скрестила ноги. Теперь она напоминала средиземноморскую сосну с крученым стволом. – История любви и разлуки, – ответила Ирэн. – Кто-то что-то напутал или в военкомате, или в воинской части, в общем, эта дамочка потеряла своего возлюбленного, который служит в армии. – Военными проблемами мы не занимаемся, – отрезал я. – Я так ей и сказала. Но она очень просит, чтобы мы ей помогли. Обещает через два-три месяца прилично заплатить. – Прилично – это сколько? – Она не уточнила. Мы немного помолчали. Ирэн продолжала греть спиной стекло и изображать сосну, вовсе не замечая, что посетительница переместилась в другой конец комнаты и снова попала в поле моего зрения. Теперь она изучала стеллаж, на котором стояли подшивки с документами. – Лень – это нормальное состояние всякого животного, – вдруг вернулся я к исчерпанной и вроде закрытой теме. – Животное лениво, когда сыто. В это время оно переваривает пищу, греется на солнышке, играет с детенышами или спаривается. Ход моих мыслей понравился Ирэн. У нее даже глаза заблестели. Но я немедленно вернулся к делу: – Давай коротко, в двух словах. Что мне нравилось в Ирэн, так это ее феноменальная память и умение отделять мух от котлет, то есть работу от всего того, что называется личной жизнью. – Три года назад ее парень пошел служить в армию и пропал без вести, – с ходу начала Ирэн. – Это некто Максим Блинов. Она очень переживала, плакала, писала письма в воинскую часть, в госпиталь, в лабораторию, но никакого результата. |
