Татьяна Алюшина. Крымский роман
Посвящается моей бесконечно любимой маме Нине Ильиничне, чье мужество, терпение, умение отдавать любовь и неиссякаемый оптимизм поражают и вдохновляют меня всю жизнь
Только поставив машину на платной стоянке и получив квитанцию, Наталья с удивлением обнаружила, что приехала намного раньше, чем рассчитывала, – до прибытия поезда оставалось еще целых сорок минут. Ну, сорок так сорок! И хорошо, подумалось ей, передохнет от дороги, от руля, получит передачу и – к маме в больницу. Это она от мыслей непростых и тревожных неосознанно всю дорогу держала приличную скорость, вот и долетела до Симферополя – и не заметила как. Ну, еще бы не мысли и переживания! Куда от них денешься-то?! «Ладно, ладно, – вздохнула она, успокаивая себя. – Самое страшное уже позади – операция для мамы прошла успешно, а это самое главное». Ната отошла от шумного и суетливого вокзала по прилегающей к нему улочке, зашла в небольшое уютное кафе, устроилась за столиком у окна, заказала поспешившей подойти к ней милой молоденькой официантке капучино. Официантка отошла, а Ната посмотрела в окно, мимо которого в деловитой торопливости прошествовала девушка. Чемодан, который она везла за собой, отстукивал своими колесиками по брусчатке какую-то веселую, бодрую мелодию о странствиях и радостных встречах в конце пути. Ната улыбнулась, поймав себя на мысли, что немного завидует этой девушке, спешащей на поезд. Даже не завидует, а испытывает некую грусть и сожаление, которые иногда чувствуешь, когда кто-то близкий или знакомый уезжает далеко, весь уже переполненный дорогой, ожиданиями радостных встреч в конце пути, а ты остаешься… Э-эх! Сейчас бы сесть в поезд – и домой! Так хочется домой, порой просто непереносимо, до слез! Хотя бы на денек-другой! От всех переживаний и тревог последних непростых недель, от бурлящей переменами новой жизни, новой истории и восторженных ожиданий Крыма… – Ваш кофе, – вернула ее в реальность официантка, поставив перед ней блюдце с чашкой капучино и мило улыбнувшись. – Благодарю, – улыбнулась в ответ Наталья. Она сделала глоток кофе, снова посмотрела в окно, вздохнула и усмехнулась: «Какой поезд? Ты смеешься? Все самолеты, самолеты… Когда ты последний раз на поезде-то ездила?» – скептически поинтересовалась она у себя. И вдруг… Словно окатило теплой, нежной волной, и мурашки побежали по позвоночнику и рукам, и зазвучала откуда-то музыка летнего отпускного счастья… Ната осторожно поставила чашку на блюдце, возвращаясь в прошлое. Воспоминания накрыли ярко, мощно, ослепив бликами солнечных зайчиков от морской волны того лета. Последний раз она ездила на поезде именно тогда – одиннадцать лет назад. Одиннадцать!.. Почти одиннадцать – сейчас март, а тогда было лето.
«Одуряюще пахло сиренью, ну просто одуряюще… Этот запах сопровождает меня всю жизнь. В детстве это был аромат тайны, потому что мы прятались в огромных кустах сирени, когда играли в казаки-разбойники. Сад, в котором проходило мое детство, был совершенно сказочным – огромный, заросший, запущенный сад позади старой купеческой усадьбы. Усадьбу с особым социальным рвением благополучно превратили во множество коммунальных квартир, но сад… Сад коммунальным сделать, видимо, не удалось. Дети считали его своей вотчиной, своей тайной, полной неожиданностей и чудес. Там находились совершенно секретные, затерявшиеся в глубине сада места, о которых даже и не подозревали взрослые. Там располагался наш штаб. Там мы наслаждались отдохновением от контроля, нашей тайной, нашим прибежищем. |
