– Не стоит вешать лапшу, Иван Иваныч, – парировал я.

    Скуратов наклонился, поднял валявшийся у калитки ржавый гвоздик и с минуту разглядывал мое лицо – будто выбирая, куда бы его воткнуть, в ноздрю или прямо в глаз. Было ясно, что я ему не нравлюсь – как, впрочем, и он мне.

    Шумно выдохнув, он что-то пробормотал о тайнах следствия, затем поинтересовался:

    – Вчера вы действительно не знали, что Арнатов прячется у вас на даче?

    – Действительно не знал. Ему доводилось тут бывать, а я не делаю секрета, где спрятаны ключи.

    Мы обогнули дом, и я показал ему старые халаты, висевшие на темном от времени столбе. Остроносый кивнул.

    – Однако вчера вы не были со мною откровенны, Дмитрий Григорьич. Мы ведь беседовали с Жанной Саидовной, с супругой Арнатова, и знаем, что он здесь бывал. Знаем также, по какой причине. А вы мне ни полслова не сказали.

    – Это их семейная тайна, – объяснил я. – Сами понимаете, Восток – дело тонкое.

    – Восток, значит… А если я вас привлеку за ложные показания?

    – А если я вам напомню протокол? – Я поднял глаза к ясному синему небу и процитировал: – Вопрос: какие отношения были у вас с Арнатовым? Ответ: дружелюбно-соседские, но без детального проникновения в личную жизнь. Стаканчик белого по праздникам и мелкие взаимные одолжения… – Мой взгляд переместился на физиономию майора. – Вы ведь не спросили об этих мелких одолжениях? Если б спросили, я бы, возможно, о них рассказал.

    Остроносый вытер ладонью вспотевшее лицо.

    – Непростой вы человек, Дмитрий Григорьич… Ох, не простой!

    – Это точно, – признался я. – Могу взять интеграл Лебега по любому контуру. Даже во сне.

    – Ну, раз вы такой крупный специалист, – с сарказмом заметил остроносый, – мы ограничимся пока подпиской о невыезде.

    Но это меня не устраивало – ведь я собирался в Испанию! В Андалусию – к маврам, пальмам, теплому морю и огненным пляскам фламенко.

    – Никаких подписок, – твердо заявил я. – В четверг я вылетаю за рубеж. На отдых. В Коста-дель-Соль.

    Глаза майора мстительно блеснули.

    – Никуда вы не полетите, Дмитрий Григорьевич. Вы – важный свидетель. – Он подумал и со значением добавил: – А может, и подозреваемый.

    Я приподнял бровь.

    – Отчего же не полечу? Билеты, путевка и паспорт с визой у меня в руках. Если вы меня тормознете – к примеру, в таможне, сунув в мой чемодан ЛСД, – то я гарантирую вам трех свидетелей-журналистов, которые проверят мой багаж на каждом километре от города до Пулкова.

    – Вот как? – Теперь бровь приподнял остроносый. – У вас такие обширные связи с прессой?

    Я подтвердил, что именно так, и мы принялись торговаться. Вероятно, получить санкцию прокурора остроносый никак не рассчитывал и потому давил на сознательность и гражданские чувства. Но я держался как скала, которая не идет к Магомету, и в скором времени победил. Мы условились, что мой вояж неприкосновенен, но, возвратившись из теплых краев в Северную Пальмиру, я тут же отзвонюсь и в будущем стану всемерно содействовать следствию.

    На том мы и разошлись.