В общем, прогулка навеяла Саше романтическое настроение, и ему захотелось как-то это настроение закрепить. То есть он решил попросту выпить водки и зашел в первый попавшийся ресторанчик, располагавшийся в приземистом здании той типовой постройки, что в Москве употребляются под приемные пункты стеклотары и продовольственные склады. Устроившись у окна, он заказал подавальщице[1] выпить и закусить.

В ресторане, действительно, гуляла компания золотодобытчиков с прииска "Партизанский", хотя сезон был в разгаре, и в такое время бригадам бывает не до гульбы. После выяснилось, что у мониторщика Белова днем раньше родился сын и две бригады плюс смена съемщиков, несмотря ни на что, отправились отмечать это событие в Магадан. Нагоняй от начальства был неизбежен, и золотодобытчики отличались в ресторане, словно в последний раз.

Саша Петушков уже выпил графинчик водки, съел порцию экзотической цубы[2] с солью и остался ею недоволен, когда компания затащила его к себе. Справедливости ради заметим, что он не особенно шибко сопротивлялся, поскольку ему был остро интересен этот мужественный народ, который работает весь световой день, пугает медведей свистом, питается новозеландской бараниной и картошкой за двадцать пять целковых ведро, сплошь пропах детой[3] и употребляет вместо водки питьевой спирт.

Этот самый питьевой спирт, видимо, был противопоказан столичным штучкам, ибо примерно через час времени Саша уже неотчетливо понимал, где он, с кем он, что с ним происходит и почему. Он ел деревянной ложкой кетовую икру, зачем-то выдавал себя за корреспондента газеты "Комсомольская правда", и его неудержимо клонило в сон.

Очнулся он в Ягодном, чуть ли не в пятистах километрах от Магадана, на автобусной остановке, без бумажника и часов, но зато с авоськой[4] в руках, из которой торчала огромная горбуша, полбутылки питьевого спирта, почему-то отрез китайского ситца в мелкий горошек и пачка папирос "Беломорканал".

[1] Термин, употреблявшийся в номенклатурных кругах, где почему-то не пришлось ко двору слово "официант".

[2] Морской моллюск.

[3] Жидкость от комаров.

[4] Таково название сетчатой сумки, происходившее от "авось". Налицо редчайший случай трансформации наречия в существительное, какого не знают прочие языки.

Было раннее утро; солнце сияло чисто, не по-материковому, пахло холодом, в большой луже с бензиновыми разводами купались воробьи, голову ломило, напротив стоял мужик такого дикого вида, что Саше захотелось снова закрыть глаза. Это был пожилой приземистый человек с несоразмерно большой головой, загоревший до почернения, в выцветшей робе некогда синего цвета и в грубых зэковских башмаках с заклепками по бокам. Он жадно смотрел на авоську Петушкова - и, верно, давно смотрел, поскольку в его фигуре просматривалась уже некая окаменелость, - приоткрыв пустой рот, в котором поблескивали только два металлических, тоже несоразмерно больших, клыка.

- Скажите, - обратился к нему Саша Петушков, - где это я обретаюсь?..

Мужик сказал.

Сначала Саша не поверил его словам, но потом поверил, и его обуял такой ужас, что он захлебнулся воздухом и на несколько секунд прекратил дышать. Он и тому ужаснулся, что, видимо, из-за дурацкой случайности пришел конец его политической карьере, и тому, что товарищи по комиссии сейчас разыскивают его по всему городу, и что он обретается за девять тысяч километров от улицы Маросейка, где еще как-то можно было себя по-человечески оправдать.

Между тем незнакомец подошел к Саше вплотную и, не отрывая взгляда от початой бутылки с питьевым спиртом, спросил, как его зовут, - то ли из желания подольститься, то ли по простоте. Петушков назвался, мужик протянул ему деревянную ладонь и тоже назвался:

- Карл.

- А почему Карл? - простодушно спросил его Саша, которому показалось странным повстречать это глубоко романо-германское имя на Колыме.