Покрывало валялось на полу, в комнате царил полумрак, а одежда была в беспорядке разбросана вокруг огромной кровати, покрытой еще свежими простынями. Лорен неподвижно лежала на животе, свесив руки, чтобы успокоить боль в спине, которая мучила ее целый день. Николя сидел на кровати в серых трусах, одной рукой он держал запотевший стакан, другой — лодыжку своей красавицы.

— Ко второму типу относятся люди, которым искренне жаль эту несчастную. Они ахают и в первый, и во второй раз, когда видят ее падение: «Ох, бедняжка…» В их взгляде сквозит сострадание, но в глубине и нечто другое — сладостное чувство, в котором они никогда не признаются, может даже, они и сами об этом не подозревают.

Он склонился и поцеловал ее лодыжку, потом, не мешая ей разглагольствовать, стал покусывать большие пальцы ног.

— Есть еще и третий тип людей, они встречаются невероятно редко, и ты один из них. Когда показывали замедленный повтор, я видела, как ты резко отвернулся от экрана. Ты ни за что не хотел увидеть это снова. Слишком тяжело. Не знаю, о чем ты подумал, может, о настоящей трагедии этой девушки, о месяцах и годах упорных тренировок — и что? Дурацкая ошибка на глазах у миллионов зрителей. И ты не хотел быть одним из них. Секундой позже я влюбилась.

Он растерянно улыбнулся, пожал плечами, словно подчеркивая свое смущение, и снова отвел глаза. Ничего не всплыло у него в памяти в связи с этой историей, он никогда не думал, что принадлежит к какому-то определенному типу зрителей фигурного катания, в лучшем случае он считал, что он из той категории мужчин, которые внимательно смотрят, как юбочки фигуристок колышутся при прыжках, но он совершенно ничего не помнил именно об этом прыжке и падении. В одном, однако, Лорен была права — Николя был не хуже и не лучше остальных, но он избегал изучать смятение других.

— Эти пакеты с чипсами чудовищно маленькие, — заметила Лорен.

— Как и рюмки водки, все в масштабе.

— Приласкай меня.

— Я обожаю это белье абрикосового цвета… оно очень…

Новый неистовый круговорот быстро обернулся очередным приступом каннибализма.

Лорен произнесла слово «влюблена».

Он сжимал в объятиях «влюбленную» в него женщину.

Он попытался осознать значение этого слова, что оно скрывало, подразумевало, подобрать для него нежнейшие синонимы, и выпил еще немного водки. Все еще лежа на животе, Лорен взяла пульт, включила телевизор, выключила звук и нашла достойную картинку — утки, косяком летящие над огромным озером. Николя попытался вспомнить, когда женщина в последний раз признавалась ему в любви. Ему пришлось сильно напрячься, так давно это было. И тогда все было так ужасно, что он оборвал свои воспоминания и набросился на бедро Лорен, чтобы спровоцировать новые военные действия. Заниматься любовью с Лорен было самым естественным делом в мире. Непосредственность их движений, полная отдача, способность приноровиться друг к другу не требовали ни размышлений, ни комментариев. Если он мечтал о чем-то, то она тут же подхватывала, ни разу он не пожалел о положении, которого хотел только он, не продолжил ласки, которую она остановила. Фантазия плелась в хвосте. В другие ночи, как, например, сегодня, она шла впереди них и до зари не давала им уснуть.

Он взял свой черный блокнот и записал:

«Остерегайся мудрости других.