– Какой еще замуж? – возмущается тетя Фрида. – Она еще ребенок.

Ритка тоже возмущается: слова тетки ей неприятны. И все-таки она знает точно: если вернется сюда – будет одна. После института сюда никто не возвращается, и девчонки тоже не вернутся – это было решено давно. Ну а замуж – это, конечно, глупости, Ритка еще не думает об этом.

В торговом институте 90 процентов девчонок. На вечера они приглашают политехников, но политехники предпочитают ходить в пединститут. А к ним приходят ребята из горно-обогатительного техникума. Впрочем, Ритку это не интересует – каждую субботу она все равно дома. Кто к кому приходит – ее не касается. Ей надо хорошо окончить институт и успокоить маму. Сейчас это главное. Она все время повторяет это. Особенно после своего неудачного романа.

В субботу она, как всегда, собиралась уезжать.

– Ты подожди меня, – сказала ей однокурсница Валя Чудина. – Я еду этим же автобусом.

Ритка зашла за ней в общежитие. Валя стояла возле окошка в коридоре, и Ритка вначале подумала, что она ее ждет.

– Ждешь? – удивилась она. И тут только заметила, что Валя не одна, возле нее стоял парень. Он держал Валю за рукав, а она, чтоб это было не очень заметно, стояла близко-близко к нему.

– Вот и Рита, – сказала она, – я еду.

– Пусть Рита едет себе одна, – ответил он. – Ты никуда не поедешь. Я вот тебя сейчас гвоздиками приколочу к подоконнику.

Валя фыркнула и хотела вырваться, но он еще крепче взял ее за рукав, и смущенная Валя снова стала близко-близко к нему.

– Вы идите, девушка, – сказал парень, – я все равно ее не пущу.

– Ну, как тебе не стыдно, – счастливо говорила Валя, и Ритка поняла, что она никуда не поедет, что она будет ломать комедию, потому что ей нравится, что ее держат за рукав и хотят приколотить гвоздиками.

Она ушла тогда и всю дорогу думала, что ни разу за все три года никто не задержал ее, когда она уезжала по субботам. Все говорили, что она красивая, что таких глаз, как у нее, ни у кого нет, но никто никогда не приколачивал ее гвоздиками.

На четвертом курсе ее стал приглашать в кино молодой преподаватель их института. Ритке это было очень приятно. Она была ему благодарна за то, что он поднял ее до уровня всех девчонок, что она тоже приходит теперь поздно, что ее тоже кто-то ждет после лекции, и она радостно ждала, что в одну из суббот она соберется домой, а он будет отговаривать, не пускать, держать за рукав.

«Приколачивать гвоздиками», – думала Ритка.

Но ничего не было. Он усадил ее в автобус – первый раз она ехала сидя, послал тысячу поклонов ее папе и маме, и она вдруг увидела, что на автобусной остановке он меньше всех ростом («Поэтому со мной и ходит!»), что пальто у него длинное, а ноги в ботах «прощай, молодость!» очень большие («Как у клоуна!»), что, пока автобус не отошел, он опустил уши у шапки, а рядом стоял парень с непокрытой головой, и Ритке стало неловко, что он ее провожает и так публично, противно мерзнет. Он никак потом не мог понять, почему она перестала ходить с ним в кино, а Ритка стала регулярно ездить домой. И тетя Фрида была совершенно счастлива. «Кавалеров на свете много, а мама у тебя одна», – говорила она Ритке.

– Конечно, мама, – отвечала Ритка. – Пусть нас кавалеры подождут.

Когда кто-то из знакомых девчонок вышел на втором курсе замуж, тетя Фрида всплеснула руками.

– Это же надо! – и просительно добавила: – Я тебя прошу: ты с ней не встречайся. Ну, что у тебя может быть общего с женщиной? – Слово «женщина» тетя Фрида произнесла очень брезгливо.